Анне-Катрине Вестли - Аврора из корпуса «Ц» [повести]

Как раз в этот момент один из автомобилей стоял, кукла в нём спала, а Аврора объясняла Нюсси и Бритт-Карен, как следует проезжать через перекрёсток. И тут сверху к ним прилетел свитер, который превратился в жирафа. Все трое уставились на него, а Нюсси сказала:

— Он прилетел от вас, Аврора, а это запрещено. На балконах проветривать вещи запрещено.

Аврора взглянула наверх и увидела, как шерстяные вещи машут рукавами и разлетаются, хотя некоторые из них на балконе ещё висели и к полёту только готовились.

— Нужно сказать об этом папе.

Две другие девочки побежали наверх вместе с ней, но добраться до папы первыми не успели. Первой оказалась та женщина, на голову которой шлёпнулась варежка.

Папа всё сидел и слушал во сне звон бубенчиков, но вдруг он услышал совсем другой звон. Звонили в дверь квартиры. Сократ уже давно услышал звонок, но молчал, звонок ему нравился.

— А это ведь не звон бубенцов, — сказал папа и проснулся.

Он не был больше маленьким мальчиком. Из мальчика он в один миг превратился во взрослого папу, у которого были сынок и дочка, но хуже всего было то, что он проспал так много времени, которое мог бы потратить на нужное и полезное чтение. Он пошёл и открыл дверь. Перед ним стояла женщина. Она махнула варежкой перед его носом.

Папа не сразу понял, что происходит. Сначала он подумал, что в их доме ввели новое правило — махать варежкой перед носом друг друга. Хотя женщина выглядела такой скромной и приятной. Папа тоже помахал ей рукой. Он ещё не совсем проснулся, но помнил: на вежливость следует отвечать вежливостью.

— Она попала мне в голову, — сказала женщина, — но больно не ударила, она ведь мягкая.

— Ага, — сказал папа. — А я сижу и читаю.

— Я вижу, — ответила женщина, — по тому, как ваша одежда разлетелась по всей округе.

— И в самом деле, — сказал папа. — Это моя варежка. Ну, не моя, а моего Сократика.

В это время в коридоре послышался топот бегущих ножек.

— Папа, папа, — кричала Аврора, — это запрещено! Нюсси с Бритт-Карен говорят, что соседи на тебя пожалуются. Посмотри, во что превратился мамин свитер!

Папа взглянул на белый свитер.

— Я на вас жаловаться не буду, — сказала женщина. — Наоборот, это даже как-то смешно.

И женщина после этих слов куда-то пропала. А папа вышел на балкон посмотреть, что там случилось.

— Кое-что здесь всё-таки осталось, — сказал он и взял в руки свою толстую и длинную шерстяную куртку. Она была тяжёлая, и ветер с ней не справился, но, когда папа подошёл к краю балкона, он повсюду, куда бы ни бросил взгляд, увидел на земле красные, синие, белые и зелёные пятнышки.

— Мы сейчас всё соберём, — пообещала Аврора.

— Огромное вам спасибо, — сказал папа. — С вашей стороны это было бы очень мило.

Он чуть вздохнул и снова принялся читать свои правила движения, а двумя этажами ниже сидела на своём балконе женщина и писала маслом картину. Уж она-то была довольна: она всё время выглядывала с балкона и всё водила своими кисточками, рисовала, как далеко внизу по всему холму бегали три девочки. Отсюда сверху казалось, что они собирают цветы, и художница хотела, чтобы они собирали их как можно дольше и она бы успела закончить свою картину.

Когда девочки вернулись, папа сложил собранные ими вещи обратно на полку, и тем же вечером мама уложила их в пакеты, завернула в газетную бумагу и убрала в сундук.

Больше опасность схода лавин дому Авроры не угрожала, но табличку под полкой всё-таки убирать не стали. Пусть висит, пока в один прекрасный день папа не придёт и не объявит, что он получил наконец свои водительские права.

Папа повсюду носил с собой учебник по вождению.

Однажды во время кормления Сократа папа отложил учебник на кухонную скамеечку. А Сократу учебник давно не нравился. Ведь именно он, как считал Сократ, отнимал у него папу. Вот он и ударил по ложке с кашей так, что вся каша оказалась на странице учебника в том месте, где говорилось, какие огни на машине в разных ситуациях следует зажигать. Сократу это достижение очень понравилось.

В тот день мама сказала Авроре:

— Ну вот, мне кажется, папа скоро сдаст на свои права. Может, даже завтра утром, но нам он, наверное, ничего об этом не скажет. Или он тебе об этом уже сказал?

— Ничего подобного. Он сказал только, что экзамен скоро.

— Сегодня ночью он взял с собой в постель карманный фонарик pi читал правила вождения под одеялом, хотя и до этого сидел допоздна и всё не ложился спать. Он раскрыл учебник по вождению поверх большущего тома «Истории Греции», но я всё равно заметила его уловку.

— И ты что-нибудь ему сказала?

— Ну зачем же. Он, кажется, хочет скрыть от нас свой экзамен.

— Понятно. И если он его не сдаст, ему не нужно будет оправдываться.

— Точно, — сказала мама. — Хотя я ему рассказывала, что в первый раз свой экзамен по вождению не сдала. И пришлось мне сдавать его во второй раз.

— Ну, тогда и мы будем об этом помалкивать.

— Сделаем вид, будто ничего не заметили, — сказала мама. — Единственное, что меня интересует, как же он оставит тебя и Сократика одних, если с утра отправится на экзамен?

— Он что-нибудь придумает, — сказала Аврора, хотя ей это не понравилось. Неужели папа настолько занят экзаменом, что готов оставить её и Сократа без присмотра?

Наступил вечер. Папа вернулся с урока по вождению. Точно так же, как в другие вечера, он ничего не говорил, только вид у него был какой-то потерянный.

— Эдвард, ты всё-таки поешь, — посоветовала ему мама.

— Большое спасибо, — ответил он. — Я что-то сегодня совсем не голоден.

Он подумал с минуту и потом добавил:

— Скорее всего, завтра утром к нам придёт дядя Бранде.

— Он разве не уехал? — удивлённо спросила мама.

— Он уехал, просто завтра у него будут дела в городе, и я сказал ему, что хорошо бы ему заглянуть и к нам, у меня в городе тоже дела.

— Вот как. Тогда очень удачно, если он к нам зайдёт.

Она ничего больше не добавила, но продолжала улыбаться, быстро встала из-за стола и вышла на кухню.

Выходя, она сказала:

— Сегодня посуду помою я, а ты, Эдвард, можешь посидеть перед сном и почитать историю.

— Огромное спасибо, — ответил он. — Это с твоей стороны очень мило.

Аврора легла в постель, и, как всегда перед сном, к ней зашёл папа.

— Слушай, папа, — сказала она. — Ты помнишь ту лошадь?

— Какую лошадь?

— Ту самую, о которой ты читал мне вслух вчерашним вечером.

— Ах да, — сказал папа. — Лошадь должна быть надлежащим образом привязана, когда вы её оставляете, а зимой её следует снабжать колокольчиком.

— Отлично, папа. Сегодня ты можешь больше ничего не рассказывать, я очень устала.

— Огромное тебе спасибо, — сказал он и ушёл.