Александр Тутов - Казачьи былины

– Ты знаешь, дед, я готов с тобой хоть куда последовать, чтобы избавиться от любовной боли, что гложет меня уже столько времени. Даже если ты меня и обманываешь.

– Не обманываю. Про страхи в пути говорить не буду. Ты есаул, кроме неудачной любви, ничего не боишься, как я погляжу. Странная штука – жизнь: герой, боец, рубака отчаянный, а девка тебя сломала! Пристыдил бы, но ты такой не один!

– Ладно, я готов идти на поиски статуи, чего бы это мне не стоило. Казаков своих оставлю охранять ваше село, а сам пойду с тобой. Бог не без милости, а казак не без счастья!

– Я тайную тропу знаю, так что быстро дойдём, к следующему утру уже вернёмся, даст Бог!

И не удержался казак, не смог не рискнуть. И пошёл в горы вместе со стариком, чтобы найти статую богини любви и навсегда разрешить свою любовную проблему. Пошёл один, не захотел, чтобы из-за его несчастной любви другие казаки жизнью рисковали. Хотя многие казаки не хотели отпускать есаула одного.

– Турки кругом, разъезды башибузуков так и снуют во все стороны! – говорили они.

– Я осторожненько и только на ночь, – отвечал им есаул. – До утра село проохраняете, а там и я вернусь.

– Если вернёшься… – с сомнением сказал хорунжий.

– Вернусь! Вспомните, из каких передряг я всегда выбирался! – с уверенностью сказал Игнат. Его сейчас тревожило только то, что он нарушает дисциплину и оставляет подчиненных без присмотра. Одно успокаивало, что хорунжий и сотник у него казаки опытные, жизнью битые, к службе привычные, за молодыми присмотрят, жителей села в обиду не дадут.

– Пойдем, казак, что ли! – подергав за рукав, позвал его старик. – Надо поспешать, особливо, если хочешь к утру вернуться. Только оружие надо будет всё время держать наготове! Дорога хоть и короткая, но полная опасностей. Но больше духовных, чем осязаемых. Преодолеешь – добьёшься того, чего желаешь…

И пошли они на пару – старый сгорбленный старик и доблестный есаул. Старик хорошо знал дорогу, пробирались они козьими тропами, незаметными в темноте дорожками, но зато враги им нигде не встречались. Где-то вдали разок раскатисто щелкнул выстрел. И всё. Далее все протекало тихо.

Старик, несмотря на темень, шёл уверенно, не спотыкаясь, на ходу посохом ощупывая дорогу перед собой. Шли они так несколько часов подряд. Вначале всё было спокойно, никаких опасностей не встречалось, не замечалось.

«Неужели любовь так легко завоевать?» – думалось казаку, не терпелось ему к статуе прикоснуться, да и избавиться от смертной тоски, что изглодала его.

– Ещё не все препятствия преодолены! – сказал тут старец. – Чем ближе будем подбираться, тем страшнее будет становиться. Так что ты не поддавайся видимому спокойствию. Все ещё впереди! Тут многие твои качества подвергнутся проверке на прочность!

– Как это? – поинтересовался есаул.

– Скоро увидишь!

Замолчал Игнат, неудобно выказать свою тревогу. Смерти в бою не боялся, а тут, как появилась надежда добиться успеха в любви, так сразу и опасаться начал.

Как стало чего терять, так сразу и смелости и отчаянности поубавилось. Хорошо хоть сотоварищи этого не видят и о мыслях таких не ведают.

Тут даже захотелось казаку, чтобы попался какой-нибудь турецкий разъезд или небольшая банда башибузуков, чтобы он смог всем доказать, а прежде всего самому себе, что не иссякла в нём смелость.

И словно Господь услышал его немую просьбу. Впереди зацокали копыта, и послышалась турецкая речь. Есаул и старик затаились в темноте, укрывшись за обломком скалы.

Вскоре показался турецкий разъезд – три всадника ехали и лениво переговаривались. Проехали бы они так мимо, не заметив путников, но старик вдруг закашлялся и выронил посох. Громко раздались в ночной тиши звуки.

Занервничали турки: кто выхватил саблю, кто ружье, стали вглядываться в темноту. Нельзя допустить было, чтобы они начали стрельбу. Мало того, что пуля – дура, так ещё и выстрелы гулко раскатятся по горам, и тогда могут появиться многочисленные турецкие воины, от которых не хватит сил отбиться. Поэтому и метнул кинжал есаул в турка, тот захрипел и рухнул с лошади.

Не давая двум остальным опомниться, Игнат выскочил на тропу. Попытались было турки его ятаганами достать, да махнул он два раза шашкой, и не стало турок.

– Лихой ты, вояка! – восхищённо сказал старик. – Но это ещё не самое сложное препятствие, что нас ждет!

И пошли они дальше. Потом долго пришлось карабкаться вверх по козьей тропе, рискуя сорваться. Старик пробирался уверенно, словно молодой. Есаул еле поспевал за ним.

Уже ближе к самой вершине горы обнаружился неширокий лаз в пещеру, который снизу был совершенно не виден. Если не знать, то ни за что не обнаружить. Но чем дальше они углублялись, тем шире становился проход.

Старик извлёк из холщовой сумы пару заранее приготовленных просмоленных факелов и кресало. Вскоре неровное пламя осветило путь.

Вначале пещера была как пещера, правда, казалась она длинной, но даже воздух в ней был не затхлый. Да и сыростью не отдавало.

Потом есаул стал замечать, что в пещере становится всё просторнее и просторнее. И что удивительно – светлее и светлее. Да так, что скоро факелы не понадобились. Ещё один поворот прошли они, как вдруг оказались в широком зале. Всякого ожидал есаул и шашку с револьвером к бою приготовил, но произошло то, чего ожидать он никак не мог.

Красавица в прозрачных одеждах на большой кровати под балдахином ожидала его.

– О, славный витязь! – обратилась она к казаку. – Как давно я тебя жду! Вся истомилась в ожидании!

Посмотрел витязь на красавицу, и его аж в пот бросило. Это была его любимая, из-за которой он мучился и страдал. Но не могла она здесь быть! Никак не могла! Что за наваждение?! Не верится, а к красавице так и тянет. Хочется поверить, а самое главное – здесь-το она его не отталкивает, а наоборот, руки протягивает, обнять и приласкать желает.

Остатки разума стали покидать казака, и хоть в голове вертелась мысль, что не могла его зазноба здесь очутиться и не могла так себя вести, но ноги уже сами по себе делали шаги в её сторону. Ещё немного – и руки их и уста соприкоснутся.

«С Богом!» – подумал есаул и перекрестился.

И спало с его души и глаз наваждение. Не зазноба его это оказалась. Лицо, правда, похоже, да вот нижняя половина тела оказалась нечеловеческой, а змеиной.

И тут из прекрасных губ чаровницы вылетел раздвоенный змеиный язык и устремился к казаку. Как успел увернуться и отскочить – он и сам не понял.