Сьюзан Кулидж - Что делала Кейти

Однако я уверена, что в тот вечер Кейти не замышляла никаких проказ. Как большинство людей эмоциональных и легко возбудимых, она редко замышляла плохие поступки, а делала только то, что в данный момент приходило ей в голову. Ужин прошел без происшествий, и все могло кончиться хорошо, если бы после благополучно сделанных уроков не пришла Сиси и у детей не зашел разговор о «кикери».

«Кикери» — это игра, которую они очень любили в прошлом году. Игру они придумали сами, дав ей это смешное название, взятое из какой-то старой волшебной сказки. Это было что-то среднее между жмурками и салками, только вместо завязывания глаз они играли в темноте. Водящий должен был стоять за дверью, в холле, куда проникал слабый свет с лестницы, в то время как остальные прятались кто куда в детской. Когда все было готово, из детской громко кричали «кикери!» Это означало, что водящий должен войти и искать их. Конечно, войдя из освещенной комнаты, он ничего не видел, а остальные его кое-как различали. Как это было захватывающе — сидеть в углу, согнувшись в три погибели, и наблюдать, как смутно видимая фигура натыкается на мебель и шарит руками налево и направо. То один, то другой, покидал свое убежище и выскальзывал в холл, который они в этой игре называли «замком свободы», с радостным криком: «кикери, кикери, кикери, ки!» Если же водящий умудрялся в кромешной темноте кого-то поймать, то пойманный занимал его место в холле. Долгое время «кикери» была любимой игрой детей Карр, но после нее оставалось так много царапин, синяков и шишек, а в детской — столько опрокинутой и сломанной мебели, что тетя Иззи не выдержала и запретила игру. С тех пор прошло около года, но сегодня всеми овладело неодолимое желание поиграть в нее снова.

— В конце концов, мы же ничего не обещали, — сказала Сиси.

— Нет, и папа никогда не запрещал нам играть в «кикери», — добавила Кейти, для которой папа был высшим авторитетом, в отличие от тети Иззи, которую иногда можно и не послушаться.

Все поднялись наверх. Дорри и Джонни, хотя они были уже полураздеты, тоже разрешили участвовать в игре. Филли крепко спал в соседней комнате.

Ах, какое это было удовольствие! Один раз Кловер сумела забраться на каминную полку и сидела там, когда Кейти, которая водила, махнула своей длинной рукой, поймала Кловер за ногу и никак не могла понять, чья это нога и откуда она взялась. Нечаянно она больно стукнула локтем Дорри, и он завопил. В другой раз Кейти зацепилась за ручку бюро платьем и разорвала его чуть ли не пополам. Но эти неприятности случались почти ежедневно и не шли ни в какое сравнение с удовольствием от «кикери». Чем дольше продолжалась игра, тем больше веселились дети. От возбуждения они не заметили, как быстро пролетело время. Внезапно на фоне общего шума внизу раздался звук — резко хлопнула входная дверь. Тетя Иззи вернулась из церкви!

Всеобщее смятение и замешательство! Сиси, как угорь, скользнула с лестницы и на крыльях страха полетела по тропинке к своему дому. Миссис Холл, пожелав тете Иззи спокойной ночи, услышала за спиной стук входной двери в доме своей гостьи, а затем, словно эхо, раздался стук двери ее собственного дома. Миссис Холл могла бы удивиться, но она была здравомыслящей женщиной. Поднявшись по лестнице и приоткрыв дверь в комнату Сиси, она увидела аккуратно сложенную на стуле одежду дочки, которая крепко спала в своей постели, и только на щеках ее играл румянец чуть ярче, чем обычно.

Какая паника царила в детской, пока тетя Иззи поднималась по лестнице! Кейти поступила некрасиво: она улизнула в свою комнату, мгновенно разделась и притворилась спящей. Для остальных улечься в постель было намного труднее. Их было так много, что они поминутно сталкивались друг с другом в темной детской. Дорри и Джон запутались в наполовину снятой одежде. Элси куда-то исчезла, а Кловер, более медлительная, услышав шаги тети Иззи, не нашла ничего лучше, чем упасть на колени, спрятать голову под стул и притвориться, что она молится.

Тетя Иззи вошла в комнату со свечой в руке и остановилась, пораженная открывшейся ей картиной. Она села и стала ждать, чтобы Кловер встала, но та, не смея поднять голову, беспрестанно в отчаянии повторяла: «Я сейчас лягу, я сейчас лягу». Наконец тетя Иззи сказала сурово: «Чтобы лечь, Кловер, ты должна сначала встать на ноги». Тогда Кловер поднялась, чувствуя себя грешницей, которой и вправду была, потому что гораздо хуже притворяться, что молишься, чем ослушаться тетю Иззи и не лечь вовремя в постель.

Тетя Иззи принялась быстро раздевать ее, задавая при этом так много вопросов, что вскоре узнала всю правду. Она сурово отругала Кловер и, приказав ей умыть заплаканное лицо, подошла к постели, где Джон и Дорри крепко спали, посапывая. Однако несколько странные очертания одеяла заставили ее приглядеться внимательнее. Подняв его, она с ужасом увидела, что дети лежат наполовину одетые и в ботинках, в которых обычно ходят в школу.

Встряхнув как следует обоих, она разбудила их, отшлепала, отругала и заставила раздеться, стоя над ними, разгневанная, как фурия. Когда оба улеглись, она подоткнула одеяло, чтобы малышам было теплее, и только тут заметила, что в комнате нет Элси.

— Где моя малышка Элси? — воскликнула тетя Иззи.

— В постели, — кротко откликнулась Кловер.

— Действительно, в постели! — повторила сильно удивленная тетя Иззи. Нагнувшись, она энергичным рывком выкатила кровать из тени на свет. Там оказалась Элси, полностью одетая, в платье, ботинках и во всем остальном, но спящая так крепко, что, сколько тетя Иззи ни звала ее, ругала, трясла и даже щипала, — не смогла ее разбудить. Она полностью раздела Элси, расшнуровала и сняла ботинки, надела на нее ночную рубашку. И все это время Элси спала, в результате чего единственная из детей не получила нагоняй, который вполне заслужила в ту «безумную» ночь.

Кейти даже не стала притворяться спящей, когда тетя Иззи вошла в ее комнату. В ней проснулось запоздалое раскаяние, и она лежала в постели, мучительно переживая, оттого что братья и сестры получили нагоняй, который она заслужила больше всех. Ведь это она обещала следить за младшими и подавать им пример. Кейти выглядела такой жалкой и несчастной, что тетя Иззи ругала ее значительно мягче, чем собиралась. И хотя Кейти поплакала, прежде чем заснуть, это были слезы, скорее, от чувства собственной вины, чем от полученного нагоняя.

На следующий день Кейти плакала еще сильнее, потому что доктор Карр поговорил с ней серьезнее, чем когда-либо раньше. Он напомнил дочери о том времени, когда ее мама, умирая, сказала: «Кейти, когда вырастет, должна стать матерью младшим детям». И отец спросил, не думает ли она, что пришло время начать выполнять последнюю волю мамы по отношению к сестрам и братьям. Бедная Кейти! Она плакала так, что, казалось, ее сердце сейчас разорвется, и, хотя она не дала никаких обещаний, никогда больше не вела себя столь по-детски бездумно, как в тот вечер. Что касается других детей, папа собрал их всех и сказал, что они больше не должны играть в «кикери». Папа настолько редко запрещал им играть в какие-либо игры, даже громкие и буйные, что этот его запрет произвел чрезвычайно сильное впечатление на непослушную команду, — с того дня и до сего времени они больше никогда не играли в «кикери».