Николай Дружинин - Жила-была девочка…

— Да не пойду я…

— Вот еще!..

Мужчина рывком притянул к себе Лену, обнял. Она отбивалась молча, почти бесшумно. А мужчина все тянул и тянул Лену за угол, и она, хотя и упиралась, но шла. И Юлька не выдержала.

— Лена! — крикнула она, срываясь с места.

— Ой! Кто тут? — испуганно спросила Лена. — Ты, Юлька! Ох, как напугала. Иди в дом, Юля, нам поговорить надо, мы сейчас придем. Ты только… не говори там… что меня видела. Ладно?

Лена как-то бесшабашно улыбнулась и первой шагнула за угол дома, увлекая за собой мужчину.

«Как же это? — отчаянно подумала Юлька, глядя им вслед. — Как можно?..»

У нее больно закололо сердце, хлынули слезы, и ей захотелось изо всех сил закричать на всю утонувшую в вечерней темноте деревню или сделать что-то такое, чтобы качнулись в небе сонно смотрящие вниз звезды, вздрогнула земля, зазвенели оконные стекла… Но что она могла сделать?

Юлька упала на холодную, влажную от первой вечерней росы траву и горько зарыдала.

После этого, так неожиданно закончившегося для Юльки вечера, пропало ощущение тишины и покоя, и все, что окружало ее, она принимала теперь особенно обостренно и взыскательно, строго вслушиваясь в слова людей, всматриваясь в их улыбки и жесты и оценивая их новой, подчас беспощадной меркой. Она уже не могла верить в их добродушие и внимание к ней…

Видимо, тетя Поля заметила происшедшую с Юлькой перемену.

— Что это ты все дома да дома? — удивилась она. — В лес бы с Люськой сбегали, грибов пособирали.

Юлька согласилась. И хотя грибов они с Люськой набрали немного, Юлька вернулась очень довольной. Так давно уже она не была в глубине настоящего леса, что совсем забыла, как он выглядит, как порхают по ветвям не знакомые ей птички, как растут настоящие грибы и мягко шуршит под ногами опавшая с елок хвоя. Правда, в лесу почти не было цветов, а те, что попадались ей, были невзрачными и совсем некрасивыми. Но когда она поделилась своими наблюдениями с Люськой, та совсем не огорчилась.

— А зачем они тут? — по-хозяйски решила она. — Это же тебе не луг и не палисадник, а лес. А в лесу должны грибы расти и… дрова. Вот!

Тетя Поля встретила их радостно.

— Набрали-таки? — удивилась она. — А все говорят — сухота и никаких грибов нет…

— Верь больше, — победно посоветовала ей Люська.

Занималась тетя Поля совсем не понятным для Юльки делом. На газовой плитке стояли, опрокинутые один на другой, два больших чугуна, от дна верхнего чугуна отходила в ведро с водой трубка. А внизу ведра торчал конец то ли той же, то ли другой трубки, из которой торопливо капала в банку прозрачная жидкость.

— Что это такое, тетя Поля? — спросила Юлька, заинтересованная необычным сооружением, по всей конструкции несколько напоминающим знакомый ей прибор в химическом кабинете школы.

— Не знаешь, что? — опередила мать Люська. — Самогонку гонит.

— Самогонку? — удивилась Юлька. — Так гонят самогонку?

— А как же еще? — Люська повращала глазами и добавила: — Можно и по-другому. Только мороки много… Все пальцы пообжигаешь.

— А зачем она вам? Ведь дядя Федя не пьет.

Люська уже открыла рот, чтобы что-то ответить, но тут вмешалась тетя Поля.

— Люська, быстро грибы перебирать. Зачервивеют.

— Всю жизнь мечтала!

— Я кому сказала?

Люська надулась и ушла. А тетя Поля пояснила:

— Для хозяйства, дочка, гоним. Кур-то кормить надо? Опять же сенца коровке, свеколки…

Ничего не поняла Юлька.

— Но куры ведь не пьют самогонку.

— Куры-то не пьют, — усмехнулась тетя Поля. — А возчики, которые зерно возят, за милую душу потребляют.

— Вы им продаете самогонку?

— Зачем продавать? Они мне зерна мешок-другой привезут, а я им самогоночки… За деньги-то не привезут, а за самогон… Надо же как-то устраиваться.

Все стало ясно Юльке. Но еще не веря, надеясь, что не поняла, что ошиблась, она спросила:

— А где они берут зерно? Тетя Поля, они же воруют? Да?

— Да уж не с неба им валится, — вздохнула тетя Поля. — Ясное дело, крадут.

А светлая, прозрачная жидкость все капала и капала в банку, и, глядя на эти капли, Юлька вспомнила, как по телевизору показывали документальный фильм о змеях, у которых сотрудники, осторожно держа змею за шею, брали яд. Только там, на зубах змей, капли рождались медленно и в подставленное блюдечко скатывались лениво. А здесь капли бежали одна за другой, будто десятки змей одновременно раскрыли свои пасти над банкой, торопясь вылить в нее содержимое своих смертельно ядовитых желез.

— Вы такая же, как Тимофеевна, — сказала Юлька.

— Это кто же такая?

— Она споила мою маму. А вы говорили, чтобы суд хорошенько маму наказал. А за что?.. Вы же тоже спаиваете…

— Ох, да ну тебя, Юлия, — смутилась тетя Поля. — Что я — за всех ответчица, что ли? У меня своих забот невпроворот. Пусть каждый о себе думает.

— О себе… — повторила Юлька. — Но ведь надо же бороться с пьянством! Всем надо. И как же вы можете…

— А так и могу. У нас в райцентре раньше три столовых было, и в каждой на видном месте висело объявление: «Приносить и распивать воспрещается…» А теперь это уже не столовые, а кафе, и в каждом висит постановление: «Разрешается продажа алкогольных напитков с таких-то до таких-то». Там, правда, сказано еще, что не всяких, а слабых… А только кому надо, он и слабыми до поросячьего визга надерется. Вот тебе и вся борьба.

«И у нас так», — вспомнила Юлька.

Но ведь это неправильно, неправильно… И с этим и со многим другим надо же бороться. А она все еще не готова к этой борьбе. Ведь промолчала, никому не сказала о шагнувшей в темноту Лене и не сказала всего, что думала о тете Поле. А впереди у нее — суд, где надо будет говорить всю правду.

А она еще не умеет говорить правду. Она же только и знала, что скрывала ее. От подружек по классу, от учителей, даже от Гошки. А может быть, именно поэтому, что она, да и другие, не умеют за нее стоять, и цветет зло на свете? Если бы она смогла крикнуть Лене: «Не смей!», пошла бы она в темноту? И если бы закричала на тетю Полю, если бы потребовала?.. И если бы еще раньше… Тогда, в подъезде, тетя Клава сказала: «Я бы им показала, в окна бы прыгали». А она?.. Смогла бы так? Как же это трудно — стать смелой. «Но ведь надо же, — сказала себе Юлька. — Надо! Ну почему я такая?»

Тетя Поля ушла на вечернюю дойку, дядя Федя, как всегда с раннего утра, уехал на своем тракторе, а Люська залилась неизвестно куда. Юлька ушла на огород и, пригреваемая уже заходящим солнцем, начала полоть на грядках, думая о том, что пора уже ей возвращаться в город. Разве что-то изменится оттого, что она гостит здесь? И как там Борька?

— Юль! — раздался в саду голос Люськи.

— Ау!

— Иди скорей сюда! — заорала Люська что есть мочи. — Тебя какой-то жердина спрашивает.