Николай Дружинин - Жила-была девочка…

— Чего стоишь? Веди ее скорей домой. Не видишь разве?

Юлька поняла, что говорят о ней, что надо остановиться… И не могла. Даже тогда, когда ее умывали и заставляли пить воду, она хохотала и плакала одновременно, дрожа всем телом.

Испуганная Мария Андреевна уложила Юльку на диван, терла ей виски, давала нюхать нашатырный спирт, лила на грудь и лицо воду. И совсем неожиданно Юлька уснула.

Проснулась она уже вечером. Мария Андреевна напоила ее чаем, а потом вместе с Гошкой повела домой.

Когда они уже поднялись по лестнице, Юлька неожиданно попросила:

— К тете Але… давайте зайдем?

По тихому голосу, по виновато поблескивающим глазам девочки поняла Мария Андреевна, что Юлька смущена происшедшим и ей очень не хочется оставаться в этот вечер одной.

— А что? — ободряюще улыбнулась она. — И зайдем.

Алевтина Васильевна приходу гостей обрадовалась. Приготовила чай, но заметив тревогу в глазах Марии Андреевны, отпустила Юльку и Гошку смотреть в зале телевизор, а сама внимательно выслушала возмущенную случившимся женщину.

— Озверела, — вздохнула она, когда Мария Андреевна замолчала. — Докатилась! На людей среди белого дня бросаться начала… Только-только отошла девочка, жить начала, а тут — этакое… Мой, Саша на днях и говорит мне: «А в Юльке вроде бы огонек загорелся…» Я присмотрелась — и правда! Горит в ней что-то, светится… В глазах, в улыбке — во всем! У нее и смех другой стал… Ручейком журчит. А тут — такое! Да разве долго затоптать в ней человека, погасить тот огонек?

А Юлька с Гошкой смотрели телевизор.

— Ты не устала? — осторожно спросил Гошка.

— Нет.

— А чувствуешь себя как?

Юлька поняла.

— Ты не надо, слышишь? — шепнула она. — Забудь. Я и не боялась совсем. Понимаешь? Вот встретилась она, говорила… А мне не было страшно. Что она может?

Она сказала это искренне. Сейчас, когда все было позади, ей казалось, что долго-долго была она в дремучем и темном лесу и все никак не могла раздуть едва тлеющий, дымящийся, стреляющий искрами костер. Она задыхалась от дыма, обжигалась… А кругом была ночь, темь, в которой страшно уже потому, что ничего не видно вокруг.

Но вот вспыхнул, разгорелся костер, отодвинул ночь и все то, что казалось во тьме опасностью, высветил отчетливо, ярко, как в ту далекую ночь ее детства. И опасность отступила. Но тогда Юлька не посмела сделать хотя бы шаг, чтобы один на один посмотреть страху в глаза. Теперь она этот шаг сделала.

А костер все разгорался и разгорался…