Павел Катаев - Алтайское солнце

Под вечер, возвращаясь домой, Женька ёжился в кузове грузовика от холода и ветра и думал, что каждый день, даже самый-самый обычный, может запомниться навсегда.

Вдруг раздавался стук в стену, и всем уже было ясно — Пастуховы предупреждают о своём намерении навестить Дроздовых. Николай Сергеевич — он в этот вечерний час лежал на кровати и читал журнал «Радио» — в ответ стучал кулаком в стену и, скинув ноги на пол, начинал засовывать их в домашние тапки. Ольга Георгиевна, сидевшая в уголке на стуле и зашивавшая дырку на Женькиной рубашке, поднималась, складывала шитьё и кричала:

— Ждём-ждём!

Женя уже подобрался к тому месту в книге, где Робинзон Крузо на самодельном плоту перевозит на берег необитаемого острова с потерпевшего крушение корабля разные припасы. Мальчик понимал, что книжка от него никуда не убежит. Можно и завтра почитать. Единственное, что беспокоило Женьку, так это сам Робинзон Крузо, который, если за ним хорошенько не следить, начнёт лениться и перевезёт не так много припасов, как хотелось бы…

Дверь распахивалась, и в комнате появлялся большой кипящий чайник, а уже за ним и сама тётя Клава.

— Мы со своим кипяточком, — говорила тётя Клава.

— Милости просим, — отвечала Ольга Георгиевна, принимая из руки гостьи чайник и устанавливая его на стол, на круглую, привезённую из Москвы проволочную подставку.

Затем появлялся дядя Саня, и начиналось чаепитие.

Иногда разговор о совхозных делах прерывался. Взрослые вспоминали Москву, оставшихся там знакомых, автомобильное хозяйство, где дядя Саня и Николай Сергеевич вместе работали с послевоенного времени до самого отъезда на Алтай.

Слушая эти разговоры, Женька тоже вспоминал Москву. Мальчик словно бы снова оказывался в их московской комнате, затем в мыслях выходил из квартиры, спускался со второго этажа по тёмной, но так хорошо знакомой лестнице на улицу, видел двор, старый тополь с обломанной верхушкой.

— Женя, а Женя!

Мальчик вздрогнул, поднял голову и увидел глаза тёти Клавы, пристально вглядывающиеся в его лицо. Да, он снова очутился в совхозе, в их комнате, и за стеной свистит, подвывает степной осенний ветер.

Тётя Клава улыбнулась и громко сказала:

— Взгляните на нашего Женьку: разве ж скажешь, что он городской мальчик? Нет, не скажешь!

Ольга Георгиевна удивилась:

— А какой же?

— Он у нас деревенский мальчик!

Ольга Георгиевна обиделась:

— Чем же он тебе не угодил?

— Ещё как угодил! — воскликнула тётя Клава. — Поздоровел! Загорел! Городским ребятишкам до нашего Женьки далеко!

— Малый крепкий, — согласился дядя Саня. — Ну-ка, Женя, кто кого?

Женька встал со стула и подошёл к Пастухову. Он любил мериться с ним силой.

Пастухов поставил на стол перед собой правую руку на локоть, и Женя, усевшись напротив, схватил кисть дяди Сани двумя руками, пытаясь пригнуть её к столу. В Москве мальчик мог повиснуть на дяди Саниной руке, а тот и не шелохнётся. Теперь же старый шофёр от усилия даже закряхтел и как ни старался, а всё же не выдержал — его рука под Женькиным напором склонилась к столу. И, оказавшись побеждённым, покраснел и пробормотал сконфуженно:

— Ишь ты, как насел! Ну, это я ошибся. Расслабился не вовремя! Давай ещё раз.

— Молодец, сынок, — похвалил сына Николай Сергеевич. — Всё маленький-маленький, а ты, оказывается, уже совсем взрослый мужик!

Взрослые, пересмеиваясь, пили чай, дуя в чашки, а Женька сидел среди них, раскрасневшись от возбуждения и удовольствия — всё-таки отец его похвалил. Да, мальчик и сам чувствовал, что окреп и повзрослел.

С самого утра в доме волнение. Мама на кухне нарезает хлеб, колбасу, делает бутерброды. Уже весь стол завален бутербродами, а мама всё режет буханку за буханкой и укладывает на квадратные куски свежего совхозного хлеба кружочки украинской колбасы, распространяющей аппетитный запах чеснока. В большой кастрюле на керосинке клокочут пельмени.

Маришка празднично одета — в синее платье, из которого она, правда, уже успела вырасти, так что рукава с белыми манжетами оказались чуть ли не возле локтей. Тем не менее платье ещё совсем новое и, как утверждает мама, модное. Белый воротник у этого платья таких размеров, что опускается чуть ли не до середины Маришкиной спины, закрывая лопатки. Женьке кажется, что Маришка замотана простынёй, как в парикмахерской или у зубного врача.

Праздничный наряд нарушают тёплые шаровары от лыжного костюма. Ничего не поделаешь, в степи уже стало холодно, с севера прилетают ледяные ветры, по утрам сильные заморозки. А Маришке предстоит дальняя дорога.

— Мама! — кричит девочка со своего стула. — Скоро ехать?

Ольга Георгиевна не слышит вопроса дочери: дверь комнаты закрыта. Маришке отвечает Женька. Он сидит против своей сестры на стуле и читает книжку.

— Когда жених и невеста приготовятся, тогда и поедете!

Жених — тракторист Михаил Медведев, невеста— трактористка Тамара Серова. Сегодня они поедут в райцентр расписываться. Так как полагается, чтобы во время этого торжественного события обязательно присутствовала маленькая девочка, с ними отправится Маришка Дроздова. Именно поэтому Маришку так нарядили с утра пораньше.

Женька сидит перед раскрытой книжкой, но не читает. Его мысли всё время отвлекаются от книжного сюжета, он думает о жизни, которая окружает его. Он думает о предстоящей свадьбе.

Вот перед глазами мальчика возникает такая картина.

Машинный двор целинного совхоза, заваленный снегом. Весна. В небе жаворонки поют. Степь словно бы дымится под лучами весеннего солнца, которое уже сильно пригревает. В длинный ряд выстроились на машинном дворе тракторы. Появляется Тамара Серова. Она в ватнике, толстых стёганых штанах, на плечах лежит тёплый платок — девушка спустила его с головы. Жарко. В руках у девушки ведёрко с белилами, кисть и толстая пачка трафаретов, чтобы нарисовать на тракторах, стоявших в длинном ряду, номера.

У Тамары Серовой трафареты заранее заготовлены — куски картона с вырезанными в них цифрами. Для того чтобы поставить на трактор номер, нужно прислонить картонку к дверце кабины и краской замазать металлическую поверхность, виднеющуюся в прорезь.

Михаил Медведев первым подскочил к девушке, выхватил у неё из рук ведёрко и побежал к своему трактору. Другие трактористы со смехом бросились в погоню, но Медведев уже успел взобраться вместе с ведром в кабину своего трактора и там ожидал Тамару.

Когда девушка подошла к медведевскому трактору, Миша уже прислонил к дверце трафарет и, поставив на гусеницу ведро с белилами, ждал, чтобы Тамара окунула в краску кисточку и закрасила прорезь.