Донат Шайнер - Сорванец

Наконец мои ноги погрузились в ил. Вскоре он доходил мне до пояса. Чтобы меня не было видно, я весь вымазался в иле. Лицо тоже намазал. Продвигаясь вперёд, я почти не вытаскивал ноги, а раздвигал ил животом. Мешок я волочил за собой.

Добравшись до места, я погрузил руки в ил и начал искать рыбу. Если карп лежал на поверхности, он выдавал себя шлёпаньем хвоста. Несколько штук я нащупал прямо в иле и тоже сунул в мешок. Они скользнули в него как по маслу.

Возвращался я тем же путём, что и пришёл. Но теперь мне труднее было переставлять ноги, труднее было пробиваться сквозь ил.

Мешок я придерживал сзади, чтобы рыба не билась и не выдала меня. На краю камыша я остановился и прислушался, не идёт ли мимо сторож. Тишина. Я отвязал мешок от пояса, перекинул его через плечо и скрылся в туманной тьме у запруды.

На другой день я пошёл продавать рыбу. Одну рыбину бабушка зажарила для нас. Ужин удался на славу! Это был икряной карп, и я полакомился им вволю. И бабушка тоже.

После рыбной ловли наступала пора охоты. Утки, зайцы и прочая дичь. Быть загонщиком во время охоты на зайцев — тоже неплохое занятие. Идёшь себе с палкой в руке, по левую руку — стрелок, по правую — стрелок, а ты знай следи, чтобы не выбиться из ряда. Отставать нельзя, и вперёд соваться тоже нельзя, а не то не ровён час, угодишь охотнику под выстрел. Я спускался в каждую ложбинку, продирался сквозь подлесок, улюлюкал и стучал палкой о стволы, чтобы согнать сон даже с тугоухого зайца. Всё равно он не спит, а только того и ждёт, чтобы мы прошли мимо. И куропаток нужно вспугнуть, как бы они ни жались к земле.

Гон начинался в полях. Постепенно строй загонщиков и стрелков приближался к лесу. Выстрел за выстрелом раздавался над краем, одетым в осенний наряд: весь он был в золоте и меди листвы, в фиолетовых сумерках цветущего вереска, в росистых нитях паутины, натянутой между деревьями.

Когда лес остался позади, охотники торжественно разбили привал. Было самое время. Каждый загонщик с трудом тащил двух-трёх зайцев и нескольких куропаток. Всю дичь свалили в одну груду, и началось фотографирование. Снимали то добычу, то охотников, а иногда собирали в кучу и нас, мальчишек-загонщиков. Ни одной своей фотографии с охоты я так и не увидел, но могу себе представить, как я тогда выглядел. Вихрастый мальчишка, штаны измазаны в заячьей крови, ноги синие от холодной пашни.

Когда охотники (пан заводчик, пан староста, стражник, пан директор школы и другие) отдохнули, когда они досыта наговорились о своих охотничьих приключениях, мы начали нанизывать зайцев на шест. Подвесив их за задние ноги, мы положили концы шеста на плечи и тронулись в обратный путь.

Мы были мастера ловить карпов и ондатру, почему же нам и не раздобыть хоть одного зайца? Неужто только старостиха умела его жарить? Бабушка тоже умела приготовить его на воскресный обед, получалось очень даже неплохо.

Застреленного зайца я оставлял где-нибудь у межи, а когда охотничий праздник заканчивался, я возвращался за ним, заворачивал его в мешок и бежал со всех ног домой. После хорошего обеда и мне воскресенье казалось праздником.

Снег уже висел в облаках — вот-вот посыплется. Было самое время одеться потеплее и обуть что-нибудь на ноги. А я ходил босиком до самого конца октября. Когда совсем похолодало, бабушка дала мне чулки, а ещё раньше — деревянные башмаки.

Даже в те времена у мальчишек была своя мода на одежду, но наши мамы и бабушки и не думали обращать на неё внимания.

Что было, то и носили. Это — если было что, а если не было? Ну что ж, где хочешь, там и бери — осень ведь не остановишь.

Кое-что бабушка для меня выпросила. Она тогда прислуживала — кроме прочей работы — у господина податного инспектора; у господина инспектора был сын, а у сына господина инспектора всегда было во что одеться. И вот я унаследовал от него какой-то охотничий костюмчик — зелёный, с костяными пуговицами. Когда сегодня я вспоминаю об этом и пытаюсь представить себе, как я в нём должен был выглядеть, меня всегда разбирает смех.

Сынок господина инспектора носил на шее бант. Я бантов не носил. Сынок господина инспектора носил причёску. У меня голова была острижена наголо. Сынок господина инспектора носил ботинки — я ходил в деревянных башмаках. Можете себе представить мой вид в этом костюме? А самое занятное, что я был младше и меньше ростом сына господина инспектора, и поэтому костюмчик был мне малость великоват. Но бабушка говорила, что это не беда, и убеждала меня, что костюм мне идёт и на будущую зиму будет в самый раз.

Так вот я и щеголял в этом охотничьем костюме. Барашковая шапка нахлобучена по самые уши, на ногах чулки, подшитые толстой тканью (чтобы дольше носились), и деревянные башмаки. Но этот роскошный костюм я носил только по воскресеньям, в будни я был одет проще. Иногда так просто, что коченел и только о том и думал, куда бы укрыться. Хорошо ещё, что в школе было тепло!

Дожди и слякоть загоняли нас под крыши. На улице лужи, в лесу лужи, на лугах грязь по самую щиколотку. Выскочишь на минуту, и уже можно выливать воду из деревянных башмаков и выжимать чулки. А дома разве усидишь?

На наше счастье, мы открыли для себя новостройку в конце улицы. Каменщики строили какую-то виллу, но из-за непогоды не выходили на работу. Крышу над домом уже вывели, там было сухо. Место будто придумано для нашего брата.

Там можно было кричать вволю, карабкаться по лесам, всюду, от подвала до чердака, играть в прятки, в горелки. Словом, ничего лучшего мы и желать для себя не могли. Ничего удивительного, что мы пропадали там до самого вечера.

Однажды игра закончилась для меня неожиданно. Уже смеркалось. Я удирал по доске — она там была вместо лестницы — во двор. Ярда Кошек гнался за мной со второго этажа, он спрыгнул на доску и вот-вот схватил бы меня.

Я знал, что для меня дело может кончиться плохо — Ярда был разозлён. Он бежал изо всех сил, я летел впереди него. Доска кончилась, я оказался на земле и понёсся по двору. Он за мной.

Не успел никто опомниться, как я исчез у него на глазах. Он продолжал бежать не задумываясь и кончил там же, где я. В яме с гашёной известью. Я стоял в ней по пояс, а Ярда растянулся во всю длину. Известь облепила нас, как тесто. Мы глянули друг на друга и, хотя нам было не до смеха, загоготали. Что тут поделаешь?

На этом наша вражда кончилась, ведь обоим досталось поровну. Мы выбрались из известковой ямы. Идти домой в таком виде я не мог. Хуже всего было, что в извёстке остались мои деревянные башмаки. Не лезть же за ними снова в яму!

Обходя сады, мы припустили к Кошекам. У родителей Ярды было своё хозяйство, был у них и свой колодец, у которого мы и стали приводить себя в порядок. Раздевшись донага, мы поливали друг дружку холодной водой. Умывшись, я старательно выстирал штаны, рубаху и чулки. На рубахе извёстки было мало, зато со штанами пришлось повозиться. Но я по-прежнему не знал, что мне делать без башмаков.