Сардана Ордахова - Балаган и его обитатели

– А кто тогда выпил молоко? – задал резонный вопрос Левушка. Все развели руками и недоуменно оглянулись. Раздался топот маленьких ножек. Это, как всегда, с опозданием прибежал Туораах и попросился на ручки к Эдьиэйке. Она взяла его на руки и поцеловала.

– Ну… Ты хочешь что-то сказать, малыш? – ласково спросила его Эдьэйка. Туораах прижался к ней, съежился и спрятал лицо в ладошках. Подумав, он показал один глазик.

– Молочко… это я ночью выпил, – смущенно признался он и отвернулся. – Вкусное молочко.

– Котеночек мой! – растаяла Эдьиэйка. – Ты бы сказал мне, и я бы налила тебе молочка в твою красивую кружечку!

Бегая без шапки поздней осенью, Абашикка все-таки заболел. У него поднялась температура, от лекарства «кока-коала» его просто-напросто вырвало. Потом он лег на кровать и решил больше не вставать. Его черные кудри прилипли к влажному лбу, он метался в полубреду. Все очень перепугались. Пришел строгий врач, дал какие-то таблетки и велел не переживать. Накануне болезни Абаашикке приснился сон.

В этом сне он стоял в центре ярко освещенного круга, похожего на арену цирка и размахивал большим хлыстом. Рядом с ним находился Лик. Животных, которых он дрессировал, Абашикка не увидел, но ему показалось, что это были какие-то большие и опасные звери. Потом он с кем-то разговаривал, стоя в коридоре, а к ним подошел Лик и сказал: «Там бъют наших», указывая лапкой в сторону ярко освещенной арены, которую они с Абашиккой только что покинули. Абашикка хочет вернуться, но его не пускают, потому что не его номер, ему нельзя. Лик тем временем исчезает куда-то, Абашикка начинает его искать в длинных темных коридорах, и не находит. Кто-то ему шепчет: «Зимааа… Скоро зимааа… Кот замерзнет…»

Абашикка проснулся в холодном поту. Вокруг стояла кромешная тьма. У входной двери тихо стучали часы. В Балагане длилась глубокая ночь, такая темная осенью. «Хоть бы шторы приоткрыть», – подумал Абашикка и хотел было откинуть одеяло. Оно не откидывалось. «Аааа…» – вполголоса вскрикнул Абашикка. Никто его не услышал, все спали. «Должно быть, я тоже сплю», – подумал Абашикка и решил расслабиться. Он лежал и думал о своем сне, о том, как, наверное, ужасно, когда бедного тигра или льва заставляют прыгать через огонь, избивая плетью. И это все ради того, чтобы несколько человек захлопали в ладоши. «Я никогда в жизни не пойду в цирк», – подумал он, снова засыпая. И тут вдруг опять раздался этот зловещий шепот: «Скоро зимааааа».

– Помогите! – уже громко закричал Абашикка, просыпаясь.

Уже наступило утро. Туораах уже бегал по комнате и стаскивал одеяла с не успевших проснуться обитателей Балагана. Собственно, кроме него, бодрствовали только Маша и Эдьиэйка. Одеяло Абашикка крепко-накрепко прижимал к себе, и Туораах никак не мог стащить его, отчего сердился и хныкал.

– Помогите! – наяву заорал Абашикка. – Туораах!

– Туораах, уйди! – крикнул кто-то Абаашиккиным голосом.

Туораах по-прежнему изо всех сил пытался сдернуть с него одеяло. Абашикка уже не держал его, но оно как будто прилипло к нему. Особенно плотно оно облегало плечи и шею.

– Ну что же это такое! – вскричал Абаашикка, отбиваясь от прилипчивого одеяла.

– Абаашикка, не сердись на братика, он же просто хочет разбудить вас, чтобы вы не опоздали, – ласково попросила Эдьиэйка.

– Да я не на него сержусь, – закряхтел Абаашикка, стараясь выбраться из-под слишком инициативного одеяла.

– Ну а зачем тогда так кричишь на него? – заметила Эдьиэйка. На этом месте Туораах с победным криком оторвал-таки противное одеяло от Абаашикки.

– Ой, спасибо, Туораах! – обрадовался освобожденный Абаашикка, вскакивая с кровати. – Эдьиэйка, а это одеяло… оно не хотело от меня оторваться!

– Хватит, Абаашикка! – рассердилась Эдьиэйка. – Пока ты тут играешь, в школу опоздаешь.

Абаашикка только помотал головой и начал молча рассматривать одеяло. Это был он. Да, он, и у него было имя, и его звали Кобак Шорган!

«А ведь действительно, скоро зима. Если Лик живет на улице, он непременно замерзнет. Замерзнет и умрет», – подумал Абаашикка. От этой мысли ему стало плохо. Он подошел к Эдьиэйке и пожаловался на неважное самочувствие. И тут же слег с температурой.

Таким образом, когда Левушка и Маша ушли в школу, Абашикка остался в обществе Кусеныша и Туорааха. Эдьиэйка внизу разговаривала с врачом, Кусеныш с опаской заглянул к Абаашикке. Абаашикка приоткрыл глаза.

– А, Кусеныш. Заходи. – произнес он слабо и снова закрыл глаза. Кусеныш нерешительно потоптался на пороге, опасаясь чрезмерно досаждать больному брату. Абаашикка спросил, не открывая глаз. – Ты боишься зимы?

– Да, очень, – честно признался Кусеныш, усаживаясь напротив него.

– Я тоже. Зимой страшно, – согласился Абаашикка. Оба молчали, представляя себе будущую зиму и ее последствия. Она была уже не за горами. Все обитатели Балагана до ужаса, до дрожи в костях боялись наступления зимы, просто некоторые храбрились и старались не подавать виду. В их краях зима являлась не обыкновенной сменой времени года с теплого на холодное, а настоящей катастрофой, стихийным бедствием.

– Знаешь, сколько котов умирает зимой от холода? Их просто не счесть! – осунувшийся за утро Абашикка широко раскрыл глубокие черные глаза, внезапно загоревшиеся мрачным лихорадочным огнем.

– Коты не… – начал было Кусеныш, но тут же осекся. Он хотел сказать: «Коты не умирают», но вспомнил, что в Правилах ничего не написано про вечную жизнь котов, коал и прочих животных.

Из-под кровати выполз Туораах. Он с любопытством рассматривал побагровевшего Абаашикку. Тот почему-то начал задыхаться.

– Сон, я видел сон, – продолжал через силу Абаашикка, закатив глаза. – И мне сказали, мне сказали, что… Где я? В цирке? Они сказали…

Туораах быстро выбежал из комнаты мимо застывшего в удивлении Кусеныша. Через несколько секунд он вернулся с Эдьиэйкой.

– Он не умрет, – твердо сказала Эдьиэйка, протягивая Абашикке таблетку, которую ему велел принять врач. – Он вернется, и все будет хорошо.

– Правда? – на мгновение очнулся Абашикка от бреда и посмотрел вокруг осмысленным взором. – Он ведь не бросил нас, правда? – И механически проглотил таблетку, едва ли понимая, что он делает. Потом судорожно запил стаканом воды из рук Эдьиэйки.

– Он живет у других людей. У другого мальчика или у другой девочки, – попытался утешить Абашикку Кусеныш. – Он не замерзнет, это точно. Не бойся.

Кусеныш обладал удивительным, врожденным даром произносить утешения и пожелания не вовремя. Услышав его заверения, Абашикка залился горькими слезами.

– У других детей! Лик живет у других, хороших детей! – приговаривал он сквозь слезы. Горе его было безмерным. Все озадаченно молчали.