Сардана Ордахова - Балаган и его обитатели

– Я приготовил песенку к 27 сентября, – заявил однажды утром Кусеныш, забираясь на колени к Эдьиэйке. – По радио услышал. Можно, спою?

Дети как раз собирались завтракать. Эдьиэйка кивнула, все приготовились слушать. Кусеныш прокашлялся и пропел тоненьким голоском:

Наступила тишина. Все дети сникли.

– Нет, не думаю, что эта песенка годится для праздника, – пробормотал Левушка, вставая из-за стола. – Спасибо, я уже позавтракал…

– Ты умеешь испортить настроение, – вздохнул Абаашикка, отворачиваясь от Кусеныша. Его кудрявая голова низко склонилась над столом. Маша, сердито стуча ложкой об тарелку, быстро доедала кашу, а Туораах, который после того памятного визита к Дьикти Хотун научившийся немного говорить, причем говорить не совсем невпопад, изрек:

– Можно потом.

Хотя что он имел в виду, опять никто не понял. То ли он хотел попросить Кусеныша спеть ему эту песню еще раз потом, или хотел сказать: «Мог бы и потом», а может, хотел намекнуть, что вообще, время петь эту песенку придет позже. А Эдьиэйка подумала, что он просто хочет съесть свою кашку позже, и возражать не стала.

Только Кусеныш непонимающе хлопал огромными глазами на маленьком, бледненьком и худеньком личике. Он на самом деле ничего не понимал. Он же хотел как лучше. Он даже выучил песенку. Его беспокоило, что никто не готовится к празднику как следует. Это непорядок! Нашелся Лик или нет, праздник должен состояться. Это правило.

На следующий день Абашикка пришел из школы с царапиной на скуле и синяком под левым глазом. На расспросы Эдьиэйки он ничего не отвечал, молчали Левушка и Маша, которые пришли вместе с ним. Драться обитателям Балагана не запрещалось. Но и не особенно поощрялось, конечно.

После обеда, собираясь на прогулку, Абаашикка попытался проскользнуть мимо Эдьиэйки незамеченным. Это ему не удалось. Он был остановлен ею и придирчиво осмотрен.

– Так, где твоя шапка? В кармане? – строго спросила Эдьиэйка, изучив его экипировку. Она внимательно следила за тем, чтобы дети одевались тепло. И правильно делала, потому что они всегда норовили выскочить на улицу то без шапки, то без рукавичек, а то и вовсе в тонких курточках. После этого они долго болеют, а это очень плохо для всех. Они не понимают, что могут заболеть, если оденутся не по погоде. Не то, чтобы дети такие глупые, просто они пока еще не умеют увязывать в голове одно с другим. Выяснить причину, предугадать следствие. Оценить, так сказать, всю композицию целиком. Проследить за ходом действия от начала и до конца. В конце сентябре гулять в Якутске без шапки, сами понимаете, холодновато. Варежки еще не выдали, но шапку носить полагалось обязательно.

– Где шапка, я спрашиваю? – повторила Эдьиэйка, продолжая держать Абашикку за рукав курточки.

– Вот она. – коротко ответил Абашикка, неохотно вытаскивая из кармана куртки желтую вязаную шапочку, которую ему выдали на прошлой неделе. С момента выдачи шапку полагалось носить.

– Надень сейчас же, – приказала Эдьиэйка. Она очень не любила, когда дети болели – может, потому, что ей на самом деле не нравилось превращаться в фармацевта.

Абашика что-то буркнул и поспешно, кое-как, нахлобучил шапку на голову.

– Надень как следует, – сказала Эдьиэйка. И стала плотно натягивать ему злополучную шапку на уши.

Абаашикка замотал головой и неожиданно для всех расплакался.

– Не буду! Не хочу! – кричал он, топая ножками и отталкивая Эдьиэйку.

– Что с тобой? – встревожилась Эдьиэйка, сдирая с головы Абашикки шапочку и обнимая его.

– Плохая шапка! Плохая! Не буду! – продолжал кричать Абашикка, отбиваясь от нее.

– Вот бы тебя сейчас видели твои одноклассники, – пристыдила его Эдьиэйка. – Ведешь себя, как двухлетний малыш.

– Одноклассники! Они смеются! – еще горше заплакал Абашикка, вырывая желтую шапку из рук Эдьиэйки. Он с силой шмякнул злополучную шапку об пол и начал ее топтать. – Плохая! Плохая!

– Прекрати! – рассердилась Эдьиэйка. – Зимние меховые шапки еще не скоро выдадут!

Она отняла растоптанную шапку и отвела Абашикку в угол, чтобы он утер слезы, высморкался и рассказал все.

Выяснилось, что с тех пор, как Абашикка получил эту шапку, он ни разу толком не носил ее. В первый день, не чуя худого, он надел ее и отправился в школу в компании Левушки и Маши, выделяясь среди толпы своей яркой цыплячьей головой. На них налетели какие-то незнакомые ребята и поколотили. При этом они хохотали и почему-то кричали: «Шут! Шут гороховый!», пытаясь содрать шапку с головы Абашикки. Ребята не совсем поняли, в чем дело. Но когда дошли до школы, все стало ясно. В тот день многие дети впервые надели шапки, большинство мальчиков носило теплые кепки с ушами, а девочки – вязаные шапки разного фасона. Преимущественно желтого цвета. Увидев это, Абашикка ужаснулся и быстро стянул свою шапку. Левушкина шапка хотя и была вязаная, но черного цвета. Некоторые мальчики носили такие. Маше досталась красная с разноцветными узорами по краям, явно девчачья. Она очень гордилась своей шапкой и в школе долго не снимала ее, красуясь перед остальными.

– Абашикка, ты почему пришел в девчоночьей шапке? – спросила Абашикку самая вредная одноклассница, увидев желтую шапку у него в руках. – Или это не твоя?

– Не моя, – соврал Абашикка, судорожно пряча злосчастную шапку подальше. С тех пор он ее не носил, только для виду нацеплял перед тем, как выйти из дома или войти туда. Он думал, что дождется выдачи меховых шапок – всем известно, что в Якутске невозможно перезимовать в вязаной шапке – но немного просчитался. Однажды стало так холодно, что он не выдержал пощипывания утреннего морозца и надел-таки свою желтую шапку по дороге в школу.

На него со всех сторон посыпались насмешки спешащих в школу ровесников: «Девчонка! Девчонка!», «А мы-то думали, что ты мальчик!», «Отрастил кудри длинные!». Действительно, непокорные кудри Абашикки выбивались из-под желтой шапки, и он становился очень похожим на девочку. Может быть, если бы эту шапку носил Левушка, его бы не дразнили так сильно– мало ли у кого какие чудачества. Но над Абашиккой непременно хотелось посмеяться. Так он и шел в это утро, стиснув зубы и борясь с желанием побежать. Он шел и считал дни, сколько ему еще осталось позориться, и никак не мог сосчитать. Наверное, уже на следующей неделе выдадут другие, зимние меховые шапки…

В то утро особенно усердствовали трое. Они преследовали их, кривляясь, пока Левушка не остановился и не сказал одному из них: