Мария Бершадская - Осторожно, день рождения!

Только дворовым кошкам было интересно, как я катаюсь.

Ну и Мишка в очередной раз меня похвалил.

– Ты, главное, руль не заваливай, – посоветовал он.

Я кивнула, хотя так и не поняла, что он хотел этим сказать.

Наконец Герман оторвался от Аньки и встал.

– Ладно, – вздохнул он. – Мы поехали, а то поздно уже.

– А торт?! – заорали мы с Анькой.

– Шшшшш. – Герман испуганно оглянулся на коляску. – Не, я его наверх не потащу. А то проснётся – и вы на меня сразу наброситесь, чтоб я кормил его какой-нибудь экологической капустой.

Племянник заворочался в коляске и пробурчал «дай-дай».

Герман отряхнул от песка взъерошенного Пингвина.

– Держи, – сказал он и смущённо подёргал себя за невидимые усы. – Это тебе от Гошки… ну и от меня. Чтобы много-много радостей и вообще… С днём рождения!

– Да! – сказал спящий Племянник.

Мы накрыли стол новой скатертью. Анька откопала в шкафу красивые салфетки. Правда, они остались после Нового года, поэтому на них были нарисованы ёлки и гномы в красных колпаках. Но Мишка сказал, что день рождения – это новый год жизни, так что всё правильно. Я достала из холодильника мой торт с надписью «С ДНЁМ РОЖДЕ» и отпечатками лапок Племянника. Жалко, что свечек мы не нашли. Я даже помню, как папа принёс их домой и сказал, что положит на самое видное место. Мы всё перерыли, но смогли отыскать только засохший изюм и мой любимый блокнот, который я потеряла полгода назад.

– Ну вот, – расстроилась я. – А как желание загадывать?

Но у Сони и тут была идея. Не хуже, чем автотренинг.

– Хочешь свечку? Я тебе её за две минуты сделаю. Тащи пластилин.

Делается так:

Взять кусок пластилина, раскатать колбаску. Сделать из неё любую цифру, например, восьмёрку. Снизу вставить в неё спичку или зубочистку. Сверху воткнуть ещё одну спичку – головкой вверх.

Хорошо, что моё желание было не слишком длинное. Как раз такое, что я успела его загадать и быстро задуть спичку.

Мы доели торт, а потом решили, что нужно сделать бутерброды.

Притащили тарелки в комнату и устроились на полу. Мишка придумал играть в «Монополию», но через два часа нам надоело, потому что он сгрёб все богатства. Убирать было лень. Мы просто бросили разложенную игру и переползли на другое место.

Грызли яблоки и засохший изюм, складывали мой новый пазл с горами и водопадами – даже Аньке понравилось.

Когда мы переиграли во все игры, уже стемнело, и Анька сказала, что нужно смотреть Страшное Кино. Соня с Мишкой помчались к себе домой – просить, чтобы им разрешили ночевать у меня. Я боялась, что Соню уже не выпустят. Но она всё-таки вернулась – лохматая, злая, с огромным пакетом в руках.

– Ты что, сюда на год переселяешься? – вытаращился Мишка.

– Ты что, мою бабушку не знаешь? – огрызнулась Соня. – Зубная щётка, паста, пижама, халат, носки… А ещё подушка, плед и капустный пирог – на всякий случай.

– Отлично, – закивал Мишка. – К нашему случаю пирог как раз подойдёт.

Мы разложили на полу одеяла, натащили подушек и пледов. Анька погасила свет и закрыла шторы – чтобы стало по-настоящему страшно. Ветке не очень понравилось, что мы сидим в темноте. Она суетилась, лаяла, тянула меня за штаны. Я подняла её длинное ухо и прошептала:

– Всё хорошо.

Она гавкнула последний раз – и затихла. Улеглась на самую большую подушку и уставилась на экран. Мы жевали пирог и смотрели кино про зомби. Когда было особенно жутко, я хватала Аньку за ногу. Зомби шли по дорогам, стучались в дома и магазины, хрипели и выли. Мне даже стало их жалко. Если тебя перемазали соплями и грязью, никто не захочет делиться с тобой пирогом!

Ветка уткнулась носом в подушку и засопела. Мишка зевал. У меня тоже закрывались глаза.

Я скользила вниз, дорога всё не кончалась, крутились колёса велосипеда, и мне было легко и не страшно. Я видела прохожих: вот идёт Эсма, весёлая продавщица из магазина «Райский сад», и Маргарита Романовна, и Анька в наушниках, и усатый пожарный с невестой, и старушка в помятой шляпке с трубкой обоев подмышкой. Вот Мишка, и Соня, и Герман с коляской, из которой торчит барабан. Вот папа и мама – идут рядышком и жуют солёные огурцы прямо из банки. Вот пробежал Королёв, показал мне язык – и исчез. Процокала каблуками Любочка, а рядом с ней Милочка на поводке – в точно таком же розовом платье. Вот Эльвира – прошла не оглядываясь, а Костик-Хвостик её обогнал и помчался за Неразменным Кроликом… Он-то откуда тут взялся?

«Какой странный… страшный… замечательный день рождения! – подумала я. – Такого у меня ещё не было».

Мобильник звонил и звонил… Сначала я думала, что он мне приснился.

– Я тебя разбудил?

Папин голос в трубке был какой-то особенный, незнакомый. Словно он боялся меня напугать.

– Ага! – я вскочила, переступила через храпящего Мишку и пошла на балкон.

– Понравился велосипед?

– Очень! Я даже кататься умею, меня Мишка учил. Представляешь, Анька сказала – сегодня чёрная пятница.

– Вчера.

– Как это – вчера?

– Сегодня уже суббота. Знаешь, кто с тобой хочет поговорить? Вот послушай…

Сначала я ничего не могла разобрать. Тишина. Нет, какое-то странное пыхтение. Скрип. А потом:

– Уа-а-а-а-а-а! Уа-а-а-а-а-а-а-а-а!

– Поняла? – засмеялся папа. – Она тебя поздравляет.

– Она? Это девочка?! – заорала я.

– Да! И она родилась час назад. В субботу, четырнадцатого мая.

– Ой… – Я так растерялась, что у меня кончились все слова. Я стояла босиком на холодном полу и дышала в трубку.

– Папа… Пап, а она маленькая или… большая?

– Ну как тебе сказать. – Папа задумался. – Четыре килограмма и сто грамм. Это большая. Но вообще-то она ещё маленькая!

Я поговорила с папой и мамой, послушала, как сердито скрипит моя сестричка. Сначала я хотела разбудить Аньку, а потом решила – лучше скажу ей утром.

Я узнала об этом первой – и это был мой подарок. Ещё один. Такой же нужный, как велосипед.

Город спал. Наверное, отдыхал после дня рождения. Не было ни людей, ни машин.

На ветке перед балконом качался воздушный шарик. Я не видела, какого он цвета, – было слишком темно.