Росс Уэлфорд - Путешествие во времени с хомяком [litres]

То есть настолько, насколько незаметным может быть мальчик, бегущий с огромным тазом в руках.

Я слышу пронзительный вой полицейской сирены за несколько улиц отсюда. Думаю, меня уже ищут, но вряд ли это полномасштабная операция. Пока ещё нет.

Стоит тёплый вечер, в воздухе чувствуется запах моря. Деревья, которыми усажена улица, отбрасывают длинные тени, и я слышу пение птиц и жужжание газонокосилки. Я не особо обращаю на это внимание, да и вы бы не стали, будь вы на моём месте.

И вот я с тазом в руках пробегаю по Честертон-роуд мимо араукарии мистера Фрейзера, сворачиваю в переулок, который ведёт к набережной, и оказываюсь в «джунглях» – здесь в низких кустах всё так же валяются ветки деревьев и высохший лисий помёт.

Не знаю почему, но я выбрал то же самое место, где сидела Карли с зеркалом и свечами. Я уже говорил: я просто чувствую, что так будет правильно. Я словно соблюдаю некий ритуал.

Аккумулятор ноутбука заряжен, и я аккуратно перекидываю провода через край таза, чтобы они доставали до дна. Чёрная коробка (я так и не подобрал для неё подходящее название) соединена с ноутбуком, флешка вставлена сбоку – я включаю ноутбук, и начинается загрузка.

Знаете, мне кажется, в такой момент обычно говорят: «Моё сердце стучало как молоток» или что-то подобное, но моё – молчит. У меня чуть пересохло во рту, ведь я довольно много пробежал, я потею, потому что выдался тёплый вечер. Но моё сердце? Молчит.

Думаю, мне уже просто нечего терять, как, впрочем, и отдать.

Я достаю письмо Паю из кармана джинсов и торжественно, двумя руками помещаю его в таз. Беру Алана Ширера и подношу к лицу. Усики хомячка топорщатся, и я легонько целую его в пушистую спинку.

– Удачи, приятель!

Он отправляется в таз и, кажется, вполне этим доволен.

Цифры закончили свой бег по экрану, и появилась прозрачная плёнка – она теперь не достаёт и до середины таза, но всё равно закрывает Алана Ширера с головой. Осталось только ввести координаты. Очень аккуратно я нажимаю на папку под названием «карта». Я заходил в эту папку лишь однажды, и меня всё ещё пугает то, что в ней: на мониторе открывается вид на улицы Кальверкота с высоты птичьего полёта, такое зелёно-чёрное изображение, как на старых компьютерах в школе Пая. (Мне кажется, это упрощённая «Гугл Планета Земля» с наложенной поверх сеткой.) Водя пальцем по сенсорной панели, я указываю точное место, где стоит сарай дедушки Байрона. Нажимаю на клавишу, и на экране появляются координаты, которые нужно ввести. Именно здесь – если всё будет хорошо – Пай обнаружит жестяной таз, письмо и хомяка.

Теперь дата и время.

И потом пароль. Я напеваю себе под нос «Блейдонские скачки», чтобы вспомнить его:

ВМАГ ДДДДВВ Э7Г5 Э8ГЛ2 ЧУД

Во время своего забега я решил, что скорее всего ничего не произойдёт. Из-за этих доппельгангеров. Я никуда не перемещаюсь; я остаюсь на месте, чтобы не встретить своего двойника. Но я надеюсь , что моё письмо изменит прошлое. Я надеюсь , что Пай будет жить, познакомится с моей мамой и на свет появлюсь я… а что дальше? Не выйдет ли так, что я, проскользнув сквозь пространство-время и нарушив его законы, теперь столкнусь нос к носу с «собой» – тем, который до сих пор жил ничем не примечательной жизнью с мамой и папой? Надеюсь , нет.

Но не могу быть уверен.

Все эти мысли крутятся в моей голове, и наконец – как? Трясущимся пальцем? Нет. С комом в горле? Снова нет. Я просто нажимаю «ввод».

Вот так запросто.

Как я сказал, терять мне нечего.

Я отворачиваюсь от жестяного таза. Я даже не хочу смотреть, сработает ли машина времени на этот раз. Не хочу знать, что случится. Я отворачиваюсь и приседаю, прижимая голову к коленям. Не успев закрыть глаза, я вижу, что ко мне идёт щуплый полицейский; у него в руках потрескивает рация. За его спиной из патрульной машины выходит уже знакомая женщина-полицейский.

– Всё в порядке, сынок. Не двигайся. Просто оставайся на месте, сынок. Просто оставайся на месте.

Он говорит спокойным голосом и держит руки перед собой ладонями вверх. Он уже совсем близко. Я понимаю, что моя миссия провалена и сейчас уже ничего не изменить. Плечи у меня ссутуливаются, голова никнет, и я, окончательно обессилев, просто обмякаю.

Мы с дедушкой Байроном раньше играли в одну игру. Забавно, я написал «играли», а это было всего раз или два. Он называл её «Игра Кима», но я не имею ни малейшего представления о том, кто такой этот Ким [61] Ким – главный герой одноимённого романа Редьярда Киплинга 1901 года. В романе Ким играет в подобную игру, и позже она была названа в его честь. . Наверное, друг дедушки. Так вот, дедушка выкладывал на поднос несколько случайных предметов: ложку, чайный пакетик, перечницу, ручку, кольцо – любые вещи, которые оказались под рукой. У меня была минута, чтобы посмотреть на них, а потом я отворачивался; он убирал две-три вещи, и я должен был сказать, каких предметов не хватает.

Конечно же, дедушке Байрону не было в этой игре равных. Он запоминал, даже если предметы не убирали, а просто меняли местами.

И вот почему я вам об этом рассказываю: именно «Игра Кима» приходит сейчас мне на ум. Я просидел на корточках с закрытыми глазами минуту или около того и вот наконец поднимаю голову – и не вижу перед собой полицейского.

Он что, уехал? Полицейской машины тоже не видно. Но я не слышал, как она отъезжает. Я оглядываюсь по сторонам, мне нужно понять, что ещё изменилось.

Я сразу замечаю, что исчез садовый таз со всем содержимым. Осталась только тлеющая на земле чёрная коробка. Рядом с ней стоит ноутбук с тёмным погасшим экраном. Провода повредились (расплавились?) в местах соединения с тазом – папиной машине времени пришёл печальный конец.

Значит, что-то произошло. Я только не знаю, радоваться мне или нет. Пока я лишь нервничаю – и сильнее, чем раньше. Как плохой игрок в «Игру Кима» (это я о себе), я не обращал особого внимания на окружающую обстановку, а потому сейчас мне сложно сказать, что изменилось. И изменилось ли хоть что-то.

Медленно я перехожу через дорогу у дома номер сорок, нашего старого дома. На подъездной дорожке стоит машина, которую я не узнаю. Это не «Шкода» Грэма и Беллы. Дверь тёмно-красного цвета, как раньше, когда я ещё здесь жил, ну… и что с того? Какого цвета она была при Грэме и Белле? Я не помню.

Вот сейчас моё сердце бьётся часто. Или тяжело. Или громко. Или всё сразу – не могу понять. Через несколько мгновений я узнаю, удался ли мой эксперимент. Я нажимаю на кнопку дверного звонка.

Кто мне откроет?

Грэм? Белла? Кто-то другой?

Дверь распахивается, и я даже не успеваю разглядеть, что за женщина её открыла, – она уже отворачивается и быстро проходит обратно в прихожую.