Ярослав Морозов - Ларин Петр и фабрика волшебства

— Кто это? — спросил Шубин. — Рогатки у меня, к сожалению, нет, хотя шарики ещё остались, они действуют на этих тварей, потому что в сплаве для шариков есть немного серебра.

Пётр Ларин сосредоточенно смотрел в стену. Вначале выражение лица мальчика было крайне настороженным, затем губы расплылись в улыбке. Он спрыгнул с кровати и бросился к двери. Шубин тоже вскочил. По коридору, тяжело ступая, шёл Захар. Руки он держал очень странно. Когда дверь перед его носом внезапно распахнулась, садовник едва успел крикнуть: «Стой!», и только сейчас Пётр увидел, что Захар держит в руках лист стекла.

— Чего выскочили? — с напускной грубоватостью цыкнул он на ребят.

— А я уж думал, что опять эрдманы припёрлись.

— Кто-кто? — спросил Захар, бережно ставя на пол стекло.

— Есть такие неприятные существа, повадились к нам сюда ходить.

— А-а, — многозначительно выдохнул Захар. — Так кто это окно высадил, эрдманы?

— Я, — опустив голову, признался Шубин.

— Что, из рогатки стрелять не научился? Всякие штучки делать тебя обучили, а вот по-настоящему из обыкновенной рогатки стрельнуть не умеешь.

— Я хорошо стрелял, Захар, — обиделся Артём. — Я одному между глаз засадил… Скажи, Ларин.

— Нет, Захар, нормально их Артём бомбил. Они сразу перетрусили и смылись.

— Перетрусили, смылись… А стекло зачем выбили?

— Ну сам знаешь, — пожал плечами Шубин, — оно всегда так бывает.

— Помогите лучше. Только вначале оденьтесь теплее, а то здесь сквозняк.

Пока Захар вставлял стекло, забивал маленькие гвоздики, ребята обо всём ему рассказали.

— Да, плохи дела, — поглаживая свои роскошные бакенбарды, кивал Захар, прибивая штапик. — Совсем плохи дела. И куда всё катится, даже не понимаю. А ты чего не заходишь? Даже Гурд по тебе соскучился.

— Да не пускают нас, Захар. Мы и на прогулку теперь строем ходим.

— Да, времена!

И тут Шубин воскликнул:

— Смотрите! Смотрите!

Из тёмного угла коридора быстро выбежала Земфира Парамонова в виде прозрачного светящегося изнутри призрака. Если раньше она двигалась по коридору медленно, с трудом переставляя ноги, то сейчас она бежала.

— Вот видишь, Захар, что у нас здесь творится.

— Не вижу, — сказал садовник. — А что такое? Куда это вы все смотрите? Что вы там увидели?

Шубин толкнул в плечо Ларина:

— Захар её не видит.

— Призрак Земфиры, — пояснил Ларин.

— Я, конечно, что-нибудь попробую сделать, но не знаю, смогу ли. Я ведь простой человек и вашим штучкам не обученный. Но вы держитесь, ребята, вместе. Когда вы друг за друга, вы — сила. А ты, Артём, не расстраивайся, я тебе помогу новую рогатку сделать, да такую, что закачаешься! Только давай сразу договоримся: ни во что живое не стрелять.

— Согласен.

Захар пожал ребятам на прощание руки, убрал за собой мусор и своей тяжёлой поступью, сокрушённо качая головой, пошёл к выходу.

— Что-то долго Сони нет, — поделился с Шубиным Пётр.

— Да, давненько. Чувствую, сейчас ей не сладко.

— Да уж, не говори. А ты видел, куда Земфира заскочила?

— Видел, — ответил Ларин, — в свою комнату.

— А чего она бежала? Ведь призраки обычно не бегают.

— Не знаю, может, стряслось чего? Может, предупредить о чём-нибудь нас хочет?

— Эх, жаль, — сказал Шубин, — что они говорить не умеют.

Мальчики сидели в комнате, прислушиваясь к шагам, ожидая, когда по коридору пройдёт Софья Туманова. Но девочки всё не было.

— Кажется, — немного подумав, произнёс Ларин, — скоро нашу школу надо будет переименовать из Фабрики Волшебства в Фабрику Колдовства. Ну где же она? — уже не на шутку волнуясь, Пётр выглянул в коридор.

Софья в это время сидела на стуле с высокой спинкой напротив директрисы, и та, пристально глядя ей в глаза, повторяла:

— Я могу сделать так, что ты не сдашь ни одного экзамена, и тебя отчислят из школы. Но если ты захочешь, будешь могущественной. Ты станешь такой сильной, что сможешь властвовать над людьми. Слышишь меня?

Глаза Тумановой были полуприкрыты, губы шевелились, а лицо стало бледным. Шмель ввела её в состояние транса, в то состояние, когда человек перестаёт контролировать себя.

— Скажи, ты меня хорошо слышишь?

— Да, — протяжно произнесла Софья.

— Ты согласна стать могущественной? — в голосе директрисы звенел металл.

— Согласна… — протяжно отвечала Туманова.

— Тогда никому ни о чём не рассказывай, ты меня поняла?

— Поняла, — прошептала девочка.

Ей хотелось встать, покинуть кабинет, сделать так, чтобы никогда больше не слышать голоса Людмилы Афанасьевны, но она была в таком состоянии, что не могла даже пошевелить пальцем.

Директриса подошла к девочке, протянула руку и прикоснулась ладонью к её лбу, потом несильно толкнула её. Туманова открыла глаза и заморгала.

— Что это было? — спросила она своим обычным голосом.

— Ничего, — ответила Шмель, — у тебя просто голова закружилась. Ты на пару секунд уснула.

— Всего на пару секунд? — переспросила Туманова, пытаясь сообразить, что же с ней произошло и как долго продолжалось головокружение. — Я могу идти?

— Да. Ты хорошая девочка. Может быть, несколько своенравная и упрямая, но это тебя не портит.

Про себя директриса подумала, что настоящие ведьмы должны быть с характером, и, глядя на Туманову, она представила: «Вот распустит свою косу, глаза откроет широко-широко, руками взмахнёт… Ну, просто загляденье, настоящая ведьма!»

— Так я могу идти?

— Конечно, ступай.

Уже в коридоре Софья ощутила сильнейшую головную боль. Она прислонилась к стене, затем подошла к окну и прижалась горячим, раскалённым лбом к холодному стеклу. Но как она ни пыталась понять, что произошло, ей это не удавалось.

Когда её встретили Ларин с Шубиным и сообщили, что она отсутствовала два часа, Софья не поверила, она смотрела на мальчиков и качала головой.

— Что ты смотришь на нас? На часы взгляни.

Туманова взглянула на часы и сказала: — А они у меня остановились.

— Слушай, Соня, что она с тобой сделала?

— Мы просто разговаривали.

— О чём? — спросил Шубин.

— О нашей школе. У меня что-то очень голова болит. Проводите меня в комнату.

— Может, тебе нужна помощь? Или врача позвать?

— Я хочу спать, я очень устала. И голова кружится…

Ребята проводили Туманову и вернулись к себе крайне озабоченные.

— Видал? — Шубин смотрел на Ларина.

— Она её заколдовала.

Мальчики сидели друг напротив друга каждый на своей кровати. На письменном столе горела настольная лампа. Они довольно долго молчали, погружённые в собственные мысли.

— Ай-яй-яй, — вздохнул Ларин.

— И не говори, — ответил Шубин, не меняя позы.

— Откуда ты знаешь, о чём я подумал? Мысли мои прочёл, что ли?

— А о чём ты ещё можешь думать, кроме как о том, что всё очень плохо.