Ярослав Морозов - Ларин Петр и фабрика волшебства

— Как сдаться? — не поверил услышанному Артём.

— Прикинуться, что мы такие хорошие, мягкие и пушистые, как мышки летучие.

— Бр-р-р! — фыркнул, отстраняясь от Ларина Шубин. — Ты что такое несёшь?

— Мы должны подчиниться.

— Я не буду, ты меня даже не уговаривай. И остальным скажу.

— Послушай, Артём, — голос Ларина стал строгим, — мы должны прикинуться, что во всём согласны с директрисой и её новыми порядками. Мы должны усыпить её бдительность. Представляешь, ведь мы даже из школы выйти не можем, у нас руки связаны. А когда они потеряют бдительность…

— Что тогда?

Договорить не дала Софья Туманова, которая, дважды стукнув в дверь, влетела в комнату. Мальчишки как лежали на полу, так и остались лежать.

— Ты чего? — спросил Ларин.

— Вот вы тут лежите, а там опять эти… бегают.

— Кто?

— Да эрдманы мерзкие! Они уже везде — и на первом этаже, и на втором, и, наверное, на крыше сидят. А мы ничего сделать не можем.

— Рогатку у меня директриса отобрала. А какая была рогатка, Туманова! Ты бы пару раз из неё выстрелила…

— И не хочу я про твою рогатку, Артём, думать. Мне мама звонила.

Ребята тотчас приподнялись, встали с пола, сели на кровать.

— Ну, и что?

— Есть очень интересная информация. — Ребята смотрели на Туманову выжидающе. — Моя мама знает нашу директрису. И Элеонору Аркадьевну тоже знает.

— И что она говорит? — осведомился Шубин.

— Говорит, что они учились в одном классе, а затем вместе куда-то уехали.

— А куда, она не знает?

— Но они и тогда были злыми. Так что рассчитывать на что-либо хорошее нам не приходится. И если мы сами себе не поможем, помочь нам некому.

— Поможем, — сказал Ларин и принялся объяснять Тумановой, как следует усыпить бдительность новой директрисы и втереться к ней в доверие.

— Я этим заниматься не буду, — категорично заявила Софья. — А вы как хотите.

— Она же тебя, Соня, опять усыпит.

— Не усыпит. Я не поддамся. Я уже не буду такой глупенькой.

— А это от тебя не зависит.

— Зависит. У меня кое-что есть, но я вам пока не скажу. Пойдёте смотреть эрдманов? Там пару новеньких появилось. Любопытные, между прочим, экземпляры, с чешуёй на спине.

— Бр-р-р! — сказал Шубин.

— Пойдём, Артём, глянем. Врагов следует знать в лицо и в спину.

Шубин тоже поднялся. Руки у него чесались.

— Взять бы рогатку да пострелять в этих мерзких тварей!

Но не успели ребята выйти из комнаты, как погас свет. Ларин подошёл к выключателям и принялся щёлкать.

— Стой, Соня, в коридор не ходи, — удержал девочку Шубин. — Сейчас включат свет, так не бывает, чтобы долго электричества не было.

— Ой, смотрите, смотрите! — воскликнула Соня, подбегая к окну.

За окном началась такая метель, что деревьев в десяти метрах от здания не стало видно. Сплошная пелена снега вертелась за стеклом.

— Ничего себе! — прошептал Ларин. — Я такого в жизни не видел. Прямо каша манная.

И тут раздался грохот. Ребята вздрогнули.

— Что это? — спросила Соня.

— Не знаю, взрыв какой-то…

Громыхнуло ещё и ещё раз.

— По-моему, это гром, — не слишком уверенно сказал Шубин.

— Точно, гром!

— Зимой? Это невозможно.

— Возможно, — сказал Ларин, отвечая на вопрос Тумановой. — Ещё как возможно!

Он стоял у окна, окаменев. С громом и молнией были связаны самые плохие воспоминания в его жизни. Он ненавидел грозу.

Высоко в небе полыхнула молния. Снежинки вспыхнули в фосфорическом свете, но от этого света воздух прозрачнее не стал. Деревьев так и не стало видно.

— Такое впечатление, — сказала Софья, — что наша школа, как «Титаник», медленно идёт ко дну. Скоро рыбы за окном появятся, и мы медленно утонем.

— Что же со светом? — Шубин открыл дверь в коридор. Там было темно. — Эй! — громко крикнул он. — Что, нигде света нет? Эй, эй, дежурные, сделайте свет!

— Нет света, — раздался из темноты отражённый эхом голос.

— Кто это кричит? — спросил Шубин у Ларина.

— Не знаю, — передёрнул плечами Пётр. — Дверь лучше закрыть на ключ.

Ребята сидели в тёмной комнате за запертой дверью и смотрели в окно. Иногда вспыхивала молния, и холодный свет на несколько мгновений заливал комнату, делая лица ребят белыми, а самих ребят похожими на привидения. Чёрные тени, как бархатные крылья, метались по стенам.

— Кто-то дышит за дверью, — прошептала Туманова.

Пётр повернулся, посмотрел на дверь, затем, повернув ключ, открыл.

— Не бойся, здесь никого нет.

Три дня ученики спецшколы номер семь вели себя как шёлковые. Они выполняли все распоряжения директрисы Элеоноры Аркадьевны, Изольды Германовны, Спартака Кимовича. Никто больше с учителями не спорил, все домашние работы выполнялись. Летучих мышей Элеоноры Аркадьевны больше никто не поджигал, они свободно летали в кромешной тьме кабинета, попискивая и касаясь детей. В коридорах ребята не шумели.

Артём Шубин скрежетал зубами, и Пётр Ларин, видя, как мучается приятель, иногда во время перерыва подходил к нему, крепко сжимал локоть и шептал на ухо:

— Артём, я знаю, тебе тяжело. Но потерпи, пожалуйста, ещё немного. Пусть она поверит, что мы такие, как она.

Людмила Афанасьевна Шмель ходила по школе с улыбкой. Наконец в школе воцарился тот порядок, который ей был нужен. Дети стали покорными, притихли, свой характер не показывали. И она уже вынашивала планы, как станет их перевоспитывать, превращая в служителей тёмных сил.

Новая директриса вместе с Изольдой Германовной и Элеонорой Аркадьевной, с которыми она не разлучалась, появилась в столовой во время завтрака. Дети положили вилки и ложки, отставили чашки. Руки у всех лежали на коленях. Директриса обвела столовую торжествующим взглядом. Элеонора поблёскивала стёклами чёрных очков, в которых отражались замершие дети и длинный стол, составленный из отдельных столиков.

— Дорогие мои, — голос директрисы уже не звенел, как прежде, но обжигал. — В последнее время произошло много всякого. Поначалу у нас с вами возникло непонимание. Но сейчас я вижу, и ваши учителя это подтверждают, — директриса взглянула на Изольду Германовну, затем на Элеонору Аркадьевну, — что в школе наблюдаются разительные перемены. — Дети сидели молча. — Думаю, я смогла заменить вам Илью Даниловича.

Пальцы Ларина под столом сложились в фигу, а на лице появилась угодливая улыбка. Многие радостно закивали, особенно усердно кивала, глядя на директрису, Лиза по кличке Сладкоежка. И новенькие Злата и Инга угодливо улыбались, словно им щекотали пятки.