Артем Ляхович - Голубой трамвай

– А что это?

– Это такая штука, в которую говоришь – и тебя слышно где-то там далеко. Секретная, их запрещено иметь, они только у шмыг. Я-то и сама не знала – мне Дан рассказал. Он во всяких таких штуках знаешь как разбирается! Он ведь, – Мо снова зашептала, – он ведь на шмыгуне у них. Это тоже такая штука, которая летает. Оно как яйцо, только не лазурное, такие запрещено делать, а черно-красное. Их тоже могут только шмыги иметь… но вот и у этих оно есть. И Дана потому и взяли, что он может управляться с ним. Я все прошу его, чтобы покатал меня. Летала бы и представляла, что мы с ним Небесная Пара и летим в Лазурном Яйце…

– Как же он возьмет тебя, если это страшная тайна? – спросил Белодед.

– Возьмет! Я своего добьюсь, я умею… Вот твой дом – это ведь тоже страшная тайна, да? – прищурилась Мо. – А мы тут с тобой сидим! Ты тоже из этих , я поняла. Думаешь, не поняла?.. Не бойся, никому не скажу. Я и так про тебя никому… а ты мне про Звездных Друзей расскажешь потом?

– Не знаю никаких звездных друзей, – сказал Белодед.

– Угу, – закивала Мо. – Я малявка и болтушка, да? Ладно-ладно, я все понимаю. Мне и так Дан много рассказал. Он говорит, что обязательно будет Возвращение. Что Небесная Пара вернется, понимаешь? Потому что мы их очень ждем, и они почувствуют это и вернутся. И с ними придут Звездные Друзья, и помогут окончательно победить зло! Про Возвращение и в Скрижалях начертано, но Дан говорит, что это уже совсем скоро будет… Так что я все знаю, – Мо торжествующе смотрела на Белодеда.

Свет падал на него со спины, и ей не было видно, что с каждым ее словом он хмурится все сильней, глядя на нее исподлобья, как кот на собаку…

Фальшивое лето

Все-таки оно наступило. Месяц назад еще не верилось… но вот оно, Премудрое Утро – начало нового учебья.

Его ждали и с радостью, и с тоской. Летом оно нагоняло унылые мысли о том, как быстро кончается все хорошее; но приходило время – и музыка, цветы, нарядные подруги, которых ты вроде бы и видела недавно, а теперь почти не узнаешь в новых платьях и прическах – все это как-то само собой включало и улыбку, и мурашки по коже, и получался почти настоящий праздник, вроде Крушения или Прибытия.

Но сегодня Мо, еще когда подходила к школе, ощутила: что-то не так.

Вроде бы все шумело и мелькало, как и всегда в этот день, – но где-то вклинилась лишняя нота, и улыбки стали растерянными, а взгляды скользили мимо, как тени. Школа встречала новое учебье не бодро, а тревожно, – и это было ясно еще до того, как Мо увидела первый серый капюшон.

Они были везде. Стоило всмотреться в толпу – и взгляд сразу цеплялся за них, как за гвозди в цветах. Мо сразу же свернула в сторону и прошла к тыльному выходу, делая вид, что кого-то ищет. «Спокойно», – говорила она себе (хотя какое там спокойствие), – «не дергайся, не привлекай внимания…» У выхода их торчало целых три штуки, и Мо развернулась, шаря по карманам, будто что-то забыла, и потом медленно зашла за угол школы, чтобы оттуда рвануть домой…

Конечно, это все из-за Дана. «Он-то меня не выдаст… но ведь нас видели вместе. И, значит, его уже…»

Горизонт качнулся, и Мо схватилась за стену.

«Помоги ему, Небесная Мэй… Помоги нам всем…»

– О! Вот ты где, – из-под земли вырос учитель Задр. – С тобой хотят поговорить. Пойдем, – он схватил ее за руку, прежде чем Мо успела открыть рот, и потащил к школе.

– Но… меня родители… я не могу… – бубнила Мо, упираясь ногами в ступеньки.

– Потом, все потом, – Задр подвел ее к правому крылу. Там была заветная дверь с табличкой «Школодержец Руг»…

– Ты Мо Гор? – спросил капюшон, сидевший на месте школодержца. Сам Руг горбился там, где обычно ставили проштрафившихся учбанов.

Мо не могла говорить.

– Да-да, вне всякого сомнения, это она, – скороговоркой подтвердил Руг.

– Гор?.. – удивился другой капюшон.

– Да-да, прямой потомок, так сказать, – закивал Руг. – Некоторым образом… особая честь для школы…

– Ты знаешь, что это? – первый капюшон показал ей брызгунчик.

Мо так удивилась, что неожиданно громко ответила:

– Знаю. Это брызгунчик.

Капюшоны переглянулись.

– Ты знаешь, зачем он?

– Конечно, – сказала Мо. – Каждый чурик знает.

– И зачем?

– Чтобы брызгаться. Водой, ну или чернилами. За него сто нямов дают.

– Что-о?

– Чрезвычайно умный и ответственный ребенок, – затараторил Руг. – Несколько взволнована уделенным ей вниманием, что вполне естественно…

– Ты знаешь Чика Жмуля из десятой? – продолжал капюшон.

– Угу, – сказала Мо. – Но мы не тырыпыримся.

– Не состоят в дружеских отношениях, – перевел школодержец.

– Ты находила когда-нибудь такие предметы? – капюшон показал на брызгунчик. – Где?

– Было дело, – кивнула Мо. – Где-то в районе сорок пятой в луже плавал. А может, сорок третьей. Видно, наши почурили.

Капюшоны снова переглянулись.

– Как ты думаешь, зачем он вообще?

Мо хмыкнула.

– Чтобы брызгаться, – сказала она. – Это же брызгунчик. И вообще качезная буцá.

– Хорошая вещь, – перевел Руг.

Капюшон показал взглядом ему и Задру, что Мо свободна, и та пулей вылетела в коридор.

Едва досидев до конца уроков (хорошо, что в Премудрое их не бывает много), Мо сбежала от девчонок, которым не терпелось узнать, чего от нее хотели, и через подвал вылезла в вестибюль. Неторопливой походкой прошлась мимо капюшонов, торчавших у выхода, свернула за ограду – и помчалась домой, как скороход.

Ее обогнала самовозка, набитая шмыгами. С горки было видно, как она выбирается на Пустошь и ползет к Резцам. Низко над берегом парило черное яйцо с красными краями, похожее на движущуюся дырку в море. «Шмыгун» – поняла Мо (она впервые видела эту диковину). Смотреть на него было так странно, что внутри завозились мурашки, липкие и зябкие, будто во сне…

– Тетя, тетя! – крикнула Мо, вбегая во двор. – Тетя…

Конечно, ее не было дома. Просто Мо нужен был кто-то, кого можно спросить – «что они там делают?»

– А буц их знает. Кого-то ищут, – сказала ей соседка. – Тут сиди.

Мо угукнула и помчалась к Резцам.

Пробежав примерно треть пути, она замедлила бег. В голове вертелись и мешались обрывки мыслей, цепляясь друг за дружку:

…меня видно со шмыгуна…

…что я могу сделать?

…а ведь могут и Дана…

Ее вдруг придавила тишина. Мо казалось, что у нее прозрачное тело, что ее продувают все ветра, что раскрытое над ней небо кричит немым криком, тяжелым, как весь Вольник… Ток, гнавший ее вперед, теперь тащил Мо во все стороны сразу, и она заметалась на дороге. Хотелось зарыться в нее и стать маленькой-маленькой, чтобы никто не заметил ни со шмыгуна, ни даже с самого неба…

Потом Мо увидела крыши, торчавшие из-за деревьев, и вспомнила, что может просто вернуться домой.