Артем Ляхович - Голубой трамвай

– А пещера? – с упреком спросила Мо.

– Пещера – это просто… как тебе объяснить… Ну да, можно сказать, что и в пещере, – признал он.

– Так пойдем к тебе! Чего нам тут торчать? – выкрикнула Мо и спохватилась – «это ведь некрасиво…»

Но Белодед вздохнул:

– И правда, пойдем. Ботинки-то не забудь, мне они ни к чему…

И они пошли в пещеру.

Так Мо подружилась с Хозяином бухты. (Она не сомневалась, что ее новый друг – именно он и есть.)

Бухта, кстати, не имела постоянного названия – ее называли то Гиблой, то Гнилой. Но Хозяин предложил другое название:

– Давай назовем ее бухтой Отшельницы. По-моему, это будет правильно.

И Мо ужасно гордилась, что у нее теперь есть своя собственная бухта.

Она часто ходила к нему. Такая возможность появлялась примерно раз в неделю-две: родители ее уехали еще до Крушения, тетя сутками сидела на работе, а к школе Мо относилась так же, как и все нормальные люди. На крайний случай у нее был Дан, который всегда мог прикрыть Мо, ни о чем не спрашивая.

– Мой Дан особенный, – с гордостью говорила она Белодеду. – Мы на самом деле не родные, но вообще-то как брат и сестра. Он все объясняет мне… и не только по школе, но и эти дела , – она с особенной интонацией выговорила оба слова. – Он ведь… хоть это и страшная тайна…

Тут Мо запнулась.

– Какая тайна? – заинтересовался ее собеседник. – И какие «эти дела»?

– Да разные, – шмыгая носом, сказала Мо. – Главное, что он взрослый, и он мой лучший друг… Один из лучших, – поправилась она, стараясь не глядеть в смешливые глаза.

Они много беседовали в Белодедовой пещере. Там не дул ветер, и даже казалось, что она греет, хоть Мо не видела ни очага, ни отопительных труб, какие бывают в лимитных домах. Ей было любопытно все – и почему тепло, и что это за приборы, и зачем стесали стену, и о чем сказано в той рукописи, – и против ее любопытства было только одно оружие: любопытство самого Белодеда, который чур знает сколько просидел в своей бухте.

– Так уж сложилось, – вздыхал он. – Нельзя мне видеть людей. И говорить, почему нельзя, тоже нельзя. Расскажи мне лучше про Явление Яйца!

Он не знал самых элементарных вещей, и Мо чувствовала себя мудрой и знающей, как учительница. Это было так приятно, что все тайны Белодедовой пещеры отходили на задний план.

– Явление празднуют на семьдесят седьмой день после Крушения, – объясняла она. – Это тоже главный праздник, Лазурный… ну, один из. Про Крушение я уже рассказывала – это когда Небесная Пара сокрушила Кинжал Тьмы и умерла, но на самом деле не умерла, а воссияла в вышних и в донных… ну, они ведь Небесные, я же говорила. Они оба развоплотились в звездный эфир – Небесный Вэн и Небесная Мэй. И с тех пор все девчонки под Крушение разрисовываются, как она, надевают розовые парики, цветную одежду… Она ведь вся была раскрашена красками радости, – потому что она несла радость во Тьму. И волосы у нее были розовые, радостные, и одежда… Я ее так любила, когда маленькая была… всегда плакала, когда духсестра пела про сладкую боль подвига. И Вэна я любила, хоть он и мальчик… Я и сейчас их люблю, только по-другому…

– А ты видела это Крушение? – спрашивал Белодед. Голос его дрожал, а притихшая Мо впервые по-настоящему, по-взрослому чувствовала мощь Лазурной Вести.

– Да нет же, – терпеливо растолковывала она. – Это ведь в незапамятные времена было. Мои мама и папа еще не родились… а дедушки уже родились, но тогда они были, как я. А потом было Явление. На семьдесят седьмой день, потому что семьдесят семь – эфирное число, Седьмивая Пара. Отсюда «семья», «семя», «семена», ну и так далее. И у Небесного Вэна с Небесной Мэй Седьмивая Сущность… В общем, Тьмы тогда уже не было, и распахнулись клети Мрака, и Вольником правил первый Воледержец…

– Как его звали?

– А их так и зовут, – удивленно говорила Мо. – Воледержец Первый, Воледержец Второй… Сейчас правит уже Пятый. Не отвлекайся, а то ничего не поймешь! Короче, люди, которые собрались на Лазурной башне, – а тогда на нее можно было просто так влезать, это сейчас там эфирница… – в общем, им явилось Лазурное Яйцо. Про них так и говорят – «Лазурные Свидетели». Всего их тридцать девять человек… а тридцать девять – это тоже эфирное число, Седьмивая Половина…

– Постой, как же половина? Тридцать девять на два – семьдесят восемь…

– Ты слушать будешь или нет?! В том-то и дело, что один из Свидетелей пропал. Его повсюду искали – так и не нашли. А это знаешь кто был?.. хотя ты ведь ничего не знаешь. Это сам эфирный Докс был, который Лазурную Скрижаль начертал! Он исчез, и поэтому одновременно был и не был. Так что все сходится!

– За получеловека, значит, идет у вас эфирный Докс, – кивал Белодед, усмехаясь в бороду. – А почему он исчез?

– Это только потом поняли. Он тоже развоплотился в звездный эфир, как Небесная Пара. Прямо на Башне! Они-то в Яйце были, внутри – Небесный Вэн и Мэй, – и забрали Докса к себе. Он ведь дал Вольнику Лазурную Весть в своей Скрижали… жаль только, что ее разбили.

– Разбили?!

– Конечно. Отщепенцы Тьмы… ну, враги. И пришлось по осколкам собирать. Всего собрали семьдесят семь осколков – они в духоскрепах хранятся, по нескольку в каждом. Я видела! Их показывают в Лазурные праздники – и в Прибытие, и в Крушение, и вот в Явление покажут. Там буковок не видно, потому что они эфирные, их только духбратья и духсестры видят, и то – если на них снизойдет эфир. И потом толкуют, и уже их толкование мы читаем. Так забавно: Дан показывал мне толкования четырнадцатого года… а отсчет годов у нас от Крушения Тьмы, – так там все такое странное! И называется не «Лазурная Скрижаль», а как-то иначе, я не помню…

– А что такое «духоскрепы»?

– Да погоди ты! Вот про Трамвай ты же не знаешь, правильно? Не знаешь!.. Трамвай – это такой дом на колесах… а Лазурный Трамвай – донный лик Яйца. Яйцо – вышний, а Трамвай – донный. Они двуедины в двух ликах, понятно?

– Как никогда, – кивал Белодед. – Так что же такое «духоскрепы»?

– Это у нас такие дома, куда снисходит эфир. Там статуи Небесной Пары стоят, и эфирного Докса, и других Свидетелей… Кстати, один из них – мой родной прадедушка, представляешь? – гордо заявила Мо.

– Кто?

– Устроитель Гор. Наша главная улица так и называется – Путь Гора. А мои дедушки Топ и Тип – его сыно…

– Тип и Топ? – перебил Белодед. – Они живы?

– Да, вдохни эфир в них силу, – сказала Мо, как говорила ее тетя. – А эфирный Докс еще много благих дел совершил. Он поймал на башне самозванца, который себя за Воледержца выдавал, а на самом деле это был отщепенец… А потом явилось Яйцо, и весь Вольник с трепетом взирал на башню, ставшую средоточием эфира, и… Когда Яйцо развоплотилось, горожане вбежали на башню и возгласили хвалу Свидетелям, и пали ниц пред ними… Среди них был и мой прадедушка, и мы поэтому особый род, изначальный. Нелимитный, но изначальный. Таких мало, и мы все на виду у Воледержца… хотя тут все не так просто…