Артем Ляхович - Голубой трамвай

Мэй отошла к шмыгуну.

– Можно снять? – спросила она, имея в виду костюм с рогами.

– Не знаю. Да, наверно… да, – кивал Дан. Он нервничал.

Сонная Мо топталась рядом, поглядывая на Мэй. Та поймала ее взгляд и улыбнулась; Мо просияла, шагнула навстречу…

Вдруг раздался противный писк, будто кто-то придавил крысу.

Пищал переговорный аппарат. Дан подлетел к нему:

– Я Умник! Я Умник!.. (Вэн фыркнул.) – Да! Они здесь! Здесь! Понял! Все понял!.. Он сказал… (Дан повернулся к Вэну и Мэй) …сказал, чтобы вы двигались туда… (он махнул на туннель) …двигались туда одни! Одни! – рыкнул он на Мо. – Наверно, с вами желает встретиться кто-то из самых-самых… или даже, может быть…

Он замолчал. Сразу стало тихо.

Вэн и Мэй переглянулись и медленно пошли к туннелю. Их шаги гулко отдавались в тишине.

«Что-то бу-дет» – стучало у Вэна в такт шагам. – «Что-то-что-то-что-то-что-то…»

Ангар скрылся за поворотом. Впереди и сзади был туннель – пять цепочек тусклых огней, висящих в темноте. Они изгибались то влево, то вправо: туннель все время петлял.

– Как ты думаешь… – начал было Вэн и умолк.

– М?

– Эта нора, – сказал он после паузы. – Ее специально для шмыгуна вырыли, да?

– Не знаю. Вон видишь – рельсы, – Мо указала вниз.

И правда, там были рельсы. Почему он сразу их не увидел?..

…Шаги Небесной Пары давно стихли, и Мо напрасно вслушивалась в тишину. Тело ее напряглось, будто знало откуда-то, что сейчас нужно будет взвиться и лететь, не чуя ног.

И когда раздались глухие хлопки, и с ними вперемешку – два крика, будто туннель скрутился и сжал Небесную Пару, как удав, – она так и сделала, в несколько прыжков оставив далеко позади и ангар, и бегущего за ней Дана…

…Вэн не понял, как это было. Просто вдруг полыхнули вспышки, как белые дыры в темноте, и впились гвоздями в тело, и огни перекособочились и съехали набекрень, и капюшоны мелькнули в туннеле и пропали, и все пропало, кроме огней…

И боль тоже пропала. Не сразу, но быстро, будто ее кто-то высосал из тела.

– …Мэээээээй! – нарастало сзади. И потом были руки, очень много рук, щупающих, тормошащих со всех сторон сразу. – Мэй! Вэн! – кричали руки и трясли за воротник. – Нет!.. Не надо!.. Пожалуйста!.. Мээээй!..

– Да ладно вам, – услышал Вэн ее голос. – Я в норме. Вэн, ты тут?

– Тут, – отозвался он и встал. Что-то упало с его куртки, звякнув об пол.

Голоса разом смолкли.

В тишине кто-то хлюпал носом (наверно, Мо). Дан шаркнул ногой, и какая-то железяка откатилась прочь.

– Что это? – спросил Вэн.

– Пуля. Их тут много, – Дан повозил ногой по полу. – Вон, звенят…

– Они настоящие, – сказала Мо тихо и торжественно. Вэн не сразу понял, о чем она. – Настоящие, Дан. НАСТОЯЩИЕ!.. Их пули не берут. Они настоящие…

Обхватив Вэна и Мэй, она крепко прижала их к себе. Руки ее вдруг сделались огромными, как крылья, и очень сильными – Вэн даже охнул от боли. Правда, тихонько.

Так они и шли назад – под крыльями Мо (Вэн не решался высвободиться, хоть и было неудобно). Позади плелся Дан.

У ангара снова раздался крысиный писк:

– Да! Я Умник! – орал Дан, подлетев к трубке. – Силач? Силач, это ты? Тут такое!.. Твой Старший говорил со мной и… Что? Что-о?..

Он еще долго чтокал и пересказывал Силачу, как все было. Потом растерянно повернулся к детям:

– Старший сказал, что его Старший не мог говорить со мной. Что они были вместе, и тот ни разу не подходил к аппарату…

Конечно, было решено держать эту историю в тайне.

И конечно, Мо проболталась в первый же день.

Она просто не могла сдержаться и все время улыбалась сквозь слезы. Пришлось придумать, что на Вэна и Мэй напали на улице: те вышли подышать свежим воздухом, и их буцнули шмыги. То есть не «буцнули», а «чуть было не буцнули»: ведь Вэн и Мэй Небесные, им все нипочем. А Мо выбежала следом и все видела (Дан просил не упоминать его). Она даже показала несколько пуль, подобранных на память.

Дедушки хватались за головы и сипло ругали Небесную Пару:

– Чур вам в печенки! Открыли бы уже это окно!

– Мы думали, нельзя… – бормотал Вэн.

– Думали они! Давным-давно все изменилось, а они думали! Спросили бы!

– Так вы спали…

– Разбудили бы!..

Ни в чем не повинное окно было раскупорено настежь. Сквозняк посдувал со столов многолетние залежи пыли, и в квартире зависла серебристая взвесь, будто и сюда пробралась метель. Там и сям порхали бумажки, пикировавшие, как бешеные бабочки, прямо в лица и в тарелки.

Дедушки кашляли и суетились вокруг своих гостей, позабыв, что те ничего не едят и никогда не мерзнут. Казалось, что вдруг прорвало какую-то невидимую плотину, и вся ночная неловкость выветрилась вместе с духотой. Плаксиво-укоризненное выражение на их лицах сменилось озабоченным, потом умильно-озабоченным, а потом и просто умильным. Вэн и Мэй в сто первый раз уверяли, что нигде ничего не болит и что они больше не будут шастать где попало.

Немного успокоившись, дедушки погрузились в воспоминания. Вначале их рассказы вертелись вокруг Мэй и Вэна, потом стали отходить все дальше и дальше – к юности, к отцу, к старой жизни и старому Клетовнику. Дедушки увлеченно расписывали, как тогда все было плохо, и это «плохо» выходило у них захватывающей сказкой-страшилкой. Сонная Мо прибежала к ним и слушала, наотрез отказываясь идти отсыпаться…

Так началась новая жизнь Небесной Пары.

Она была странной, эта жизнь: ни Вэн, ни Мэй не понимали, зачем они здесь. Вот-вот должно было что-то произойти, а что – никто не знал. Мо и Дан твердо верили, что Небесная Пара прибыла с какой-то миссией, и их уверенность постепенно передавалась и самой Паре.

Да и дедушки ни разу не спросили Пару, зачем та приехала. С ними тоже все было странно: они назывались Типом-Топом и помнили все, что могли помнить настоящие Тип-Топ. На этом их сходство с вихрастыми близнецами заканчивалось. Иногда Вэну казалось, что сквозь морщины и сиплые голоса проглядывает что-то знакомое и прячется – то ли в тех же морщинах и голосах, то ли в его памяти. А иногда – что у дедушек нет ничего общего с настоящими Типом-Топом, кроме имен и воспоминаний. «Может, воспоминания – это и есть человек?» – думал он.

Вскоре Мо уехала к тете.

– Почему вам нельзя со мной? – хныкала она. – И к Белодеду… Вдруг он выйдет к вам?

С Даном она прощалась мрачно, как с привидением.

– Думаешь, Мо подозревает его в чем-то? – спрашивал Вэн у Мэй в одну из бесконечных ночей, которые им снова приходилось коротать.

– Не знаю. По-моему, она просто вся такая, – говорила Мэй и показывала, какая. – Человек вроде нормально объяснил… ну, про то, как шмыги прикинулись этим Старшим-Престаршим. И сам он помнишь как перепугался? Весь синий был…