Ксения Сергеева - Провожатый

Из зеркала выходил монстр. Словно из водной глади всплывало гнилое бревно. Сначала костистые пальцы вытянутой ладони, затем длинные, будто древесной корой покрытые тощие ноги, серые тряпки на бедрах и торс, расписанный какими-то непонятными письменами. Что самое ужасное, на протянутой ладони чудовище несло глаз, бешено вращающийся. Вот глаз сконцентрировался на нем, Ангеле, завертелся, пока мальчишка нырял под лестницу, вновь вернулся к Ангелу, уставившись немигающим карим зрачком — и высокая, на три головы выше Ангела, тень двинулась к нему.

— Он! Он знает, где твой глаз!

Мальчишеский голос разрезал тишину паники. Ангел резанул по тянущейся к нему руке ножом — никакого эффекта. Скелет, обтянутый кожей, тянулся к нему, глаз намертво приковал к себе взгляд Ангела. «Отче наш…» И густая водянистая темнота. Никак не возможно вздохнуть. Ангел обернулся. Мальчишка боязливо выглядывал из-за лестницы. Но до него не дотянуться! Ангел на секунду вырвался из крепкой хватки, врезался в прочнейшее стекло цвета морской воды, впечатался в облик сына его Полли за секунду до того, как холодные склизкие пальцы потянули его по темному коридору в неизвестность и мрак…

Сэм стоял и смотрел, как африканское чудовище лорда Пакстона затягивает пришельца в гладь зеркала. Несколько секунд, минута, две, десять… Сэму под руку попалась египетская статуэтка, тяжелая, черная, она и разбила зеркало на тысячи мельчайших обломков. Эмма удовлетворенно вздохнула, выйдя пошатываясь из комнаты, лизнула порез на руке Сэма. Мальчик опустился на пол, всхлипнул, нервно дернулся, бросив взгляд на фанерное дно зеркала, заметался — и затих, позволив пальцам утонуть в горячей шерсти большого животного…

— Отнес-с-сите его в комнату. Ос-с-сторожнее, Хоппкинс, не разбудите. Хорош-ш-шо, что Полли что-то почувствовала, когда говорила с лордом.

— Да, Шайн, но я не думал, что мальчику придется лицом к лицу столкнуться с тем человеком.

— Мы с-с-слишком с-с-старательно готовились, упус-с-стили момент… Не споткнитес-с-сь, это очень своенравный коврик. Пакс-с-стон здорово нас-с-с выручил.

— О да, Эмма прекрасна!

— Кладите, кладите на пос-с-стель, укрывайте. Агата доверилас-с-сь нам, а мы едва не…

— Но мальчик справился. Его предупреждали и в комнате, и на кухне, и светлячки твои…

— Да-а-а. Идемте, дорогой Хоппкинс, не мешало бы выкурить по сигаре и навести порядок.

Шайн окинул мерцающим взглядом Алую гостиную, прошел в холл, осторожно поводил кончиками пальцев по ковру, проверяя, достаточно ли старательно его вычистили от осколков.

Домовой улыбнулся: он никогда в жизни не видел Агату в таком бешенстве. Когда леди Чедвиг вернулась домой, ее ожидала пустая рама зеркала, стоящего целое состояние. С ее состоянием, конечно, стоимость зеркала сравнивать не стоило, а вот годовой доход среднестатистического юриста вполне подойдет.

Сэму влетело так, что он два дня ходил, вжав голову в плечи, и говорил шепотом. Но что-то в мальчишке изменилось: он говорил ровнее, вдумчиво учил уроки и лишь иногда замолкал, глядя в окно, выходящее в сад.

Шайн аккуратно смахнул пылинку с гобелена.

— Ритуальный обход?

— Рад тебя видеть, юная леди Чедвиг.

Леди Чедвиг кокетливо склонила голову на бок.

— Какая же я «юная»?!

— Для меня ты всегда девчонка…

— А твои глаза всегда будут пугать меня.

— Такая работа, миледи, — Шайн склонился в шутливом поклоне. — С мальчиком все в порядке?

— Конечно. Он стал наконец настоящим Чедвигом.

— Зря ты его обругала…

— Если бы не ругала, он непременно косился бы на меня до конца жизни, недоумевая над тем, почему я этого не сделала, — Агата усмехнулась.

— Это верно. Слушай, а почему бы вам просто не поговорить?

— Когда он сочтет нужным, сам придет ко мне.

— И это верно. А что с камнями?

Леди Чедвиг присела на ступеньку, обняла руками колени, совсем как девчонка, с которой Шайн познакомился пятьдесят лет назад.

— Я заказала ювелиру колье и серьги. Выйдет волшебно… А еще я подумываю, что стоит спустить с чердака Хлою. Сэм обрадуется.

— Я позволяю. Хорошая мысль, леди Чедвиг. Однако, юная Агата, не пора ли тебе в постель?

Юная Агата тихо рассмеялась и поднялась:

— Доброй ночи, Шайн.

— Спокойной ночи.

Шайн улыбнулся, провожая взглядом подопечную, прошел в Зеленую гостиную, поправил штору, отдал честь фотографиям, теснившимся на каминной полке, и растворился в воздухе.

Под потолком до утра резвилась стайка светлячков.