Аннет Схап - Лампёшка

Соседка замедляет шаг и оглядывается на маяк.

— Хорошо… ну, я бы не сказала. Но он жив. И, думаю, ужасно скучает по тебе.

— Правда? Он говорил?

— Нет, говорить не говорил. — Соседка тянет её дальше за другую руку. — Но это как раз и значит, что скучает. Пойдём, девочка, выпьешь чаю. Жаль, что ты выбралась в неудачный день! А теперь на ярмарку? У тебя ещё есть время? А то оставайся ночевать. Нет, тебе нельзя, конечно, — понимающе кивает она, увидев, что Лампёшка мотает головой. — Я ему передам, что ты приходила. Он будет… Погоди, я кое-что придумала!

Она останавливается посреди тропинки и, лучезарно улыбаясь, смотрит на Лампёшку. Внезапно на её лицо набегает тень.

— Ах, нет, нет, конечно, ничего не выйдет. Я подумала, что ты могла бы ему… Хотя вряд ли… Или всё-таки… Скажи-ка, ты писать умеешь?

Впервые за весь свой выходной день Лампёшка расплывается в улыбке.

Все аттракционы — по двадцать пять центов, а у Лампёшки в кармане как раз спрятан четвертак, тот, что дала ей Марта. Она могла бы прокатиться на колесе обозрения или покачаться на «бешеных качелях». Или могла бы разок побороться с силачом в полосатой майке, который, похоже, зол на весь мир, — нет уж, спасибо. Можно купить одну сосиску с квашеной капустой, или один раз стрельнуть в тире и выиграть бутылёк пахучей воды и букет бумажных роз, или можно выпить глоток чудо-масла, которое помогает от любых хворей… Но Лампёшка давно придумала, на что потратит четвертак.

Среди развлекающейся толпы и разлетающихся пивных брызг она уже высмотрела лоток, где продают сахарную вату. Она купит один моток и, аккуратно завернув в бумагу, отнесёт Рыбу. Сюрприз! Он в последнее время такой бледный и измождённый — глядишь, немного воспрянет.

Но сперва можно чуток поглазеть вокруг — тут столько всего!

Сквозь облака пробился водянистый солнечный свет и раскрасил воздух: небо заиграло фиолетовым, зелёным, золотым. Её рука больше не болит, а сегодня или завтра, самое позднее — послезавтра отец прочтёт письмо и подумает о ней.

«Дарагой папа , — написала она. — Как тваи дела мои харашо. Я тебя вижу из акна дома где теперь живу. Памаши мне разок? Незабывай кушать я вирнусь в следущий выхадной».

Лампёшка улыбается и засовывает руки поглубже в карманы нового платья. Какое же это волшебство — уметь писать!

Ярмарочный люд визжит и веселится, стайки детей перебегают от одного аттракциона к другому. «Гляди, вон там! И там! А это видали?» Ну и хорошо: никто не обращает на Лампёшку внимания, все глазеют на парад-алле, рассекающий толпу.

Клоуны в полосатых костюмах и на ходулях тянут за собой белых собачонок. Жонглёры подбрасывают в воздух всё, что только можно: ножницы, бутылки, апельсины, кроликов. Акробаты раскачиваются друг у друга на плечах, раскинув руки и размахивая флажками. Огнеглотатели дышат пламенем, а за ними…

— Вон, вон он! Слон!

Неужто слон? Такое нельзя пропустить, думает Лампёшка. Она забирается на бочку и смотрит поверх голов. Точно, вон он — выходит из-за шатра, помахивая хоботом.

Но внезапно она замечает кое-что ещё. Глаза Рыба.

Глаза Рыба? Этого не может быть, но вот они: та же форма, тот же цвет — глаза, из которых струится золото. Они не настоящие — нарисованы на афише у одного из шатров, что стоит по ту сторону от процессии циркачей.

Лампёшка спрыгивает с бочки и пробирается сквозь лес ног, мимо огнеглотателей и клоунов, проталкивается между разгорячёнными, пьяными телами, перепрыгивает через валяющегося на земле бедолагу — то ли спящего, то ли побитого, — и вот она у входа.

«У-мо-по-мра-чи-тель-ны-е у-ро-ды» — медленно читает она жёлтые, чёрные и алые буквы на афише. Под надписью изображены толстая бородатая женщина, карлик с большой головой и женщина с глазами Рыба. Вихрь зелёных волос, рыбий хвост. Русалка. Всамделишная! Неужто она внутри?

В будке у входа сидит толстяк и, подперев голову ладонями, хрипло и равнодушно выкрикивает:

— Ур-р-роды и чудища… Всего четвертак… Диковинные ур-р-роды… Спешите видеть…

У него странный глаз и огромные, сплошь покрытые татуировками, руки.

— Заходите подивиться забавам матери-природы… Дама с бородой, сиамские близнецы с двумя головами, да-да, из далекой России. Женщина, выловленная из моря… Пальцы в воду не совать… Всего четвертак…

Лампёшка дотрагивается до монетки в кармане. Что же делать? А как же вата?

Внутри глазам сперва приходится привыкнуть к полу- мраку. Между нишами, подсвеченными маленькими лампами, проложена дорожка из парусины. В шатре больше никого нет, все смотрят парад. Снаружи доносятся крики и звуки фанфар.

В первой нише стоит клетка, в ней на табуретке сидит женщина в костюме из перьев. Она маленькая как ребёнок, но старая и почти лысая. Её чёрные глаза-бусинки устремлены прямо на Лампёшку.

— Здравствуйте, — шепчет Лампёшка.

— Здравствуй, девочка. — Голос у женщины высокий, пронзительный. — Не робей, смотри себе на здоровье. Для того я тут и сижу.

— Э-э-э… я ищу русалку, — смущённо отвечает Лампёшка.

— А, русалку! По коридору налево, в аквариуме у задней стены. Но смотреть там особо не на что, да и беседу она поддержать не может. В отличие от меня. Я — с удовольствием. А хочешь, могу песенку насвистеть?

— Нет, спасибо, — благодарит её Лампёшка и быстрым шагом идёт дальше, мимо следующей ниши, где в кресле тихонько похрапывает дама с бородой. Кого-то она Лампёшке напоминает, но кого? Девочка крадётся на цыпочках, чтобы не разбудить женщину, но та внезапно открывает глаза и устремляет на неё внимательный взгляд. Она встаёт и как будто хочет что-то сказать, но Лампёшка идёт дальше, мимо печального темнокожего человека, такого высокого, что он достаёт головой до потолка, мимо двух старушек, у которых одно тело и одна пара ног на двоих, мимо мохнатого существа, что-то строчащего за небольшим бюро. Ей неловко, словно она тут нагишом: все эти создания сами ее рассматривают.

Рыб тоже мог бы здесь оказаться, думает Лампёшка. Сидел бы целыми днями, а на него бы все пялились. От этой мысли её захлёстывает гнев. К Рыбу просто нужно привыкнуть. Тогда он больше не кажется страшным и только совсем чуть-чуть — странным. Она ведь смогла к нему привыкнуть. Но в этот шатёр заходят не затем, чтобы привыкать, а затем, чтобы пугаться. Взвизгнуть «ай» — и до свиданья.

— Ай! — пугается Лампёшка.

За углом стоит большеголовый карлик, он не в клетке. Курит самокрутку и хмурится.