Аннет Схап - Лампёшка

— Я весь внимание, сударыня.

Конь Флинта фыркает рядом с её головой, она испуганно подскакивает. Адмирал покашливает, чтобы скрыть улыбку, и бросает строгий взгляд на адъютанта.

— Я бы и словом не обмолвилась, если бы это были только пустые слухи, вы же понимаете. Слышать-то я слышала много раз от разных людей. Но я бы никогда не пришла к вам, если бы сама, собственными глазами не…

Кажется, он её знает. Школьная учительница? Да, она. Какое ему до неё дело? Хочется поскорее оборвать её и ехать дальше.

— Таких созданий не бывает, это знает каждый разумный человек. Во всяком случае, их не должно быть. Вы это понимаете, я это понимаю…

От неожиданности Адмирал теряет дар речи. Что эта женщина только что сказала?..

— Но если они всё же существуют — я говорю, если, — то им уж точно не место в нашем городе, среди приличных людей. На ярмарке — да, оттуда слухи и поползли, но там такое в порядке вещей: небывалые уроды, всякая мерзость… вот там — пожалуйста.

Боже, думает Адмирал, опять. Двенадцать лет тишины, и вот опять! Он так сильно натягивает поводья, что конь снова встаёт на дыбы. Женщина пугается, пятится, но не уходит и не умолкает.

— Однако когда такое случается посреди бела дня на проезжей дороге… рядом с вашим домом… вашим собственным домом, господин Адмирал!..

— Сударыня, я всё ещё не понимаю, о чём вы.

Адмирал давно всё понял, он чуть не взрывается от возмущения. Мальчишка выходил из дома? Показывался людям на глаза? Такого ещё не бывало!

Женщина делает шаг к нему, но сторонится лошадиных копыт.

— Я отказывалась в это верить, — проникновенно говорит она. — Хочу, чтобы вы знали. Мало ли что болтают, я не позволяю себе верить слухам.

— Это делает вам честь, сударыня.

— Но на этот раз… на этот раз я видела всё собственными глазами. И испытала на собственной плоти…

— На собственной плоти, сударыня?

Флинт прыскает со смеху. Но Адмиралу не до веселья.

Мисс Амалия торжественно закатывает рукав и демонстрирует перевязанное запястье.

Отделаться от неё не так-то просто, замечает Адмирал. Учительница, кажется, собралась увязаться за ним, чтобы продолжить разговор. Ни за что, уж лучше повеситься.

Когда глупая баба со своими покусами и своим рассказом уходит, когда он уже дал ей честное офицерское слово, что подобные встречи ей больше не грозят, когда она наконец исчезает за углом со своими чопорными юбками, Адмирал поворачивается к адъютанту. Тот глядит на него, недоуменно вскинув брови, но, как и полагается солдату, не задаёт лишних вопросов.

Адмирал прочищает горло.

— Флинт, — говорит он. — То, что я тебе сейчас расскажу, должно остаться между нами.

— Конечно, сэр!

— А потом я дам тебе задание.

Поверх городских крыш Адмирал смотрит на тёмный лес, сквозь который вьётся дорога к дому.

Он принял решение.

Лампёшка болтает ногами в воде. Над бассейном и садом висит изнуряющая духота и вгоняет всех в сон — всех, кроме Рыба. Тот крутит одно двойное сальто за другим, ему уже почти удаётся тройное. Лампёшка тревожится, как бы он не шмякнулся головой о мраморный край бассейна, но раз за разом всё обходится благополучно.

— Рыб, может, передохнёшь? — предлагает она.

Но Рыб так решительно трясёт головой, что вокруг разлетается облако брызг. У него уже почти получается ещё один оборот. Но почти не считается.

Ленни закатал штанины и опустил свои большие ступни в воду рядом с Лампёшкой.

Сидят они тут с самого раннего утра, ведь если Рыбу что взбредёт в голову, его не остановить. Он выпрыгивает из воды, кувыркается и носится туда-сюда. В воде и в разлетающихся брызгах искрится солнечный свет. Лампёшка чувствует, что на неё накатывает сон, и, вытащив ноги из воды, прислоняется спиной к Ленни.

Вот он какой, Ленни: и обруч держать может, и спинкой стула служить.

Внезапно до них доносится цоканье копыт, и они испуганно вздрагивают. В ворота, раскидывая гравий, въезжает чёрный конь, в седле — человек в тёмной форме. Спешившись, он направляется к дому, по дороге бросает беглый взгляд на группу у бассейна, но не останавливается, а поднимается на крыльцо, к полуоткрытой двери. Псы, лениво валявшиеся на нагретых солнцем камнях, вскакивают и, склонив головы, подбегают к нему, лижут руки. Он треплет обоих по спинам, потом поворачивается и входит в дом. Собаки следуют за ним.

Лампёшка медленно поднимается на ноги.

— Это и был твой?.. — Она умолкает.

Плеск в бассейне прекратился. Рыб лежит в воде не шевелясь и смотрит вслед отцу.

— Но он даже не взглянул на тебя!

Рыб кивает. По воде медленно расползаются круги.

— Думаешь, он видел? Может, он не понял, что это ты? Может, решил, что это кто-то другой? — Лампёшка переводит взгляд с Рыба на Ленни, но тот тоже не знает. — Позвать его?

— Не надо, — шепчет Рыб, наполовину погрузившись в воду.

— Надо, как раз надо! Мы его позовём.

Позовём? Рыб вспоминает, как он всё ждал, ждал, ждал у себя в комнате, когда же у отца наконец появится для него время. Как долго приходилось ждать! Может, он просто забыл, какой он, отец, но теперь вспомнил.

— Надо, чтобы он увидел! — Лампёшка спрыгивает с бортика бассейна и натягивает носки на мокрые ноги.

— Думаю, он видел.

— А я думаю, нет! Пойдём. Ленни, бери Рыба — и пойдём.

Рыб вяло позволяет Ленни выловить себя из бассейна, и Лампёшка тянет их к дому, путаясь в незавязанных шнурках.

— Это правда твой отец? Я думала, он гораздо выше ростом.

У себя в кабинете Адмирал ест ежевичный пирог. Молча, вилка за вилкой. Псы смирно лежат рядом с ним на тигриной шкуре. Когда за его спиной, оставляя за собой мокрые следы, входят Лампёшка и Ленни с Рыбом и останавливаются на пороге, Адмирал, не оборачиваясь, вытирает рот белой салфеткой. На ней остаётся маленькое тёмное пятнышко.

— Ах, Марта, — кивает Адмирал. — Как я скучал по твоему ежевичному пирогу. Чудесно!

— Благодарю, господин, — отвечает Марта.

Она-то заметила троицу на пороге. Увидев, что Лампёшка собирается зайти в комнату, она медленно качает головой: не надо. Лампёшка останавливается. Она слышит, как рядом с ней дрожит Рыб. Скорее всего, не от холода, ведь в доме тоже жарко. Девочка оглядывает мёртвых бабочек в шкафах и звериные головы на стене, те пялятся на неё своими стеклянными глазами.

— Ещё кусочек?

Адмирал кивает.

— Но отложи немного для моего адъютанта, он вот-вот будет здесь.

Когда Марта протягивает ему ещё один кусок пирога на тарелке, Адмирал берёт её за руку.

— Мне очень жаль, что Йозефа больше нет, Марта, — ласково говорит он. — Ты была к нему привязана, я знаю.