Ульф Нильсон - Дело для Жаби

Четверо полицейских двинулись в путь, чтобы расследовать дело. Их фуражки с золотыми значками сверкали на солнце. Они в такт маршировали по острову. Два опытных специалиста по запахам шли впереди.

Обойдя весь остров, кроме самого крайнего мыса, специалисты по запахам взяли след.

— Лис, — сказала Жаби. — Лис прямо по курсу!

Гордон решил сам допросить лиса. Так будет лучше всего. Жаби была слишком взволнована. Допрос надо вести вежливо и корректно. А не сердито и возмущённо.

Жаби и сама это понимала.

Они пошли вперёд через редкий лесок. Неприятный запах усиливался. Гертруда даже зажала нос.

Наконец они подошли к большому камню, за которым спал лис. Он спал глубоко.

Полицейские приблизились. Жаби шепнула, что они должны встать рядом с хищником по стойке «смирно».

А затем Гордон шагнул вперёд.

— Хрмм, — сказал он и прокашлялся. — Что у нас тут происходит?

Лис открыл один глаз и поглядел на Гордона. И снова закрыл.

Протокол допроса. Лис.

8:15

(Записано в отделении полиции позже.)

ГОРДОН: Хрмм. К сожалению, мы должны допросить тебя касательно одного происшествия, имевшего место прошлой зимой.

Гордон говорит очень корректно. Лис садится. Ярко-рыжая шерсть сверкает на солнце.

ЛИС: Что за чёрт? Какое ещё происшествие?

ГОРДОН: Это касается нападения на семью мышей у водопада. Нападать на других запрещено!

ЛИС: Ха! Как это запрещено?..

ЖАБИ: Пфф.

Жаби подпрыгивает на месте от злости. Она глубоко дышит, чтобы не закричать.

ГОРДОН: Это прописано в законе. Закон особой важности . Параграф 2. Почти самый важный параграф. Кроме того, мы должны выяснить, нет ли жертв. Категорически запрещено! Параграф 1. Самый важный параграф из всех.

Лис опускает глаза. Потом рассматривает Гордона.

ЛИС: А я тебя узнаю. Это ведь ты выгнал меня из леса?

ГОРДОН: Да, тот, кто ест других, не может жить в моём округе.

ЛИС: Ты говорил, что мне придётся съесть тебя, если я не уйду.

ГОРДОН: Да.

Гордон раздувается и становится круглым как шар.

ЛИС: Фу, я не ем мерзких жаб. Я ем птиц и мышей. Особенно люблю маленьких мышек.

ГЕРТРУДА: Хмпфф! Попробуй только меня съесть. Я полицейский!

ЛИС: Я никогда не ем тех, с кем разговариваю. Разговаривать с едой неприятно…

ГЕРТРУДА: То есть, если ты решил кого-то съесть, ему достаточно с тобой заговорить?

ЛИС: Нет, потому что тогда я просто заткну уши и всё равно его съем. Я хитрый.

Гордон перебивает их и хочет докопаться до главного.

ГОРДОН: Совершал ли ты нападение на маленькую мышиную норку у водопада?

ЛИС: Может, и совершал… Ага, точно, было дело. Мне же надо что-то есть.

ГЕРТРУДА: А ты не можешь есть мёртвых животных? Старых змей, которые уже умерли…

На этот вопрос лис отвечать отказывается.

ГЕРТРУДА: А ты не можешь есть орехи?

ЛИС: Что за чёрт! Орехи!

ГЕРТРУДА: Не ругайся!

ЛИС: Лисы такое не едят. Орехи, трава. Это противоестественно!

ГЕРТРУДА: Купи сливочного масла!

ЛИС: Денег нет.

ГЕРТРУДА: А рыбу не пробовал?

ЛИС: Не люблю воду…

ГЕРТРУДА: Ты боишься воды?

ЛИС: Ну, может, немного. Когда шкура намокает, она становится такой тяжёлой.

Пауза. Гертруда пристально смотрит на лиса.

ГЕРТРУДА: У тебя очень красивый мех. Белая грудка. Можно потрогать?

Лис кивает.

ГЕРТРУДА: Ты же не ешь полицейских, да?

ЛИС: Ты что, мне не веришь? Хмык.

ГЕРТРУДА: Верю.

Гертруда подходит и гладит его по грудке.

ГЕРТРУДА: Мягкая, белая и красивая. Я бы тоже хотела иметь такую шёрстку.

ЛИС: Спасибо.

ГЕРТРУДА: Я бы, наверно, хотела стать большим, сильным лисом, как ты. Хотя нет, вообще-то мне тебя жаль. Тебе же нельзя вступить в клуб…

ЛИС: В какой клуб? В какой клуб мне нельзя вступить?

ГЕРТРУДА: Все в лесу — члены нашего клуба. Все те, кто верят в закон.

ГОРДОН: Она хочет сказать, граждане леса, а не члены клуба!

ГЕРТРУДА: Но ты можешь вступить в какой-нибудь другой клуб. Для тех, кто ест животных. Для орлов, волков, там, и всяких прочих.

ЛИС: У нас нет клуба. Мы… э-э, мы бы просто перегрызли друг друга…

ГОРДОН: Всё это очень печально. Даже не знаю, чем тебе помочь…

ЖАБИ: Пфф.

Жаби всё время подпрыгивает на месте. Она заткнула рот рукой. Но больше она сдерживаться не может. Она должна задать лису вопрос, хотя Гордон считает, что это невежливо.

ЖАБИ: ПРИЗНАВАЙСЯ, ТЫ СЪЕЛ МОЮ МАМУ?

Жаби кричит так злобно, что все подскакивают от неожиданности. Лис смотрит на неё, но потом подходит ближе и обнюхивает.

ЛИС: Это ты тогда убежала по льду? Ты бежала очень быстро.

Жаби кивает.

ЛИС: Что за чёрт! Почему я всегда во всём виноват! Не хочу с вами разговаривать…

Жаби плачет. Лис смущён, ему стыдно.

ЖАБИ: Мне будет очень грустно, если окажется, что ты съел мою маму.

Пауза.

ЛИС: Нет, клянусь, в тот день я остался без ужина. Я так хотел есть, что в животе урчало и всё скручивалось. Нет, те мыши, наверно, так где-то и сидят. Иногда я чувствую их запах, но где он, понятия не имею…

Допрос был окончен, и Жаби не знала, что делать дальше.

— Спасибо, — сказала она.

Она отдала честь, резко развернулась и промаршировала прочь.

Маленькие полицейские тоже отдали честь и последовали за ней.

Гордон сказал:

— Надеюсь, что нам, полицейским, больше никогда не придётся тебя допрашивать.

Отдал честь — и марш прочь.

— Чем же мне питаться? — спросил лис.

У Гордона не было ответа. Он просто ушёл.

Гордон бегом догнал остальных. Они направлялись к водопаду, чтобы ещё раз всё хорошенько обнюхать.

— Твоя мама жива, — задыхаясь, выговорил он.

— Если ему можно верить, — сдержанно заметила Жаби.

— Я ему верю, — сказала Гертруда. — И мне его жалко.

Гордон опустился на камень. Суне сел рядом. Пока мыши разнюхивали следы, заняться им всё равно было нечем.