Народные сказки - Тысяча и одна ночь. Сказки Шахерезады. Самая полная версия

И ювелир, услыхав эти слова и поняв их значение, заплакал, и рассказал ему все, что случилось с ним и с рабыней с тех пор, как он расстался с ним. Слушая его слова, Али, сын Беккара, то краснел, то бледнел, то приободрялся, то совсем ослабевал, а к концу его рассказа заплакал и сказал:

– О брат мой, я во всяком случае погибаю и желал бы, чтобы конец этот был близок! И тебя прошу быть со мною поласковее до тех пор, пока Богу угодно будет распорядиться моей судьбой, и ни в чем не стану я тебе противоречить.

– Ничто не потушит в тебе этого огня, – отвечал ювелир, – кроме свидания с особою, в которую ты влюблен.

Свидание же должно происходить где-нибудь в другом месте, а не здесь, так как здесь небезопасно. Неподалеку отсюда у меня есть еще дом. Рабыня приходила туда со своей госпожой и выбрала для себя тот дом. Там устрою я ваше свидание, и там вы выскажете друг другу все, что вы выстрадали в разлуке.

– Поступай, как хочешь и как найдешь нужным, – отвечал Али, сын Беккара.

– Я пробыл с ним, – рассказывал потом ювелир, – всю ночь и проговорил до утра, когда, прочитав молитвы, ушел от него домой. Мне пришлось ждать весьма недолго, когда появилась рабыня и поздоровалась со мною. Ответив на ее приветствие, я сообщил ей о плане, составленном между мною и Али, сыном Беккара, на что она отвечала мне:

– Знай, что халиф ушел от нас и что у нас в доме не осталось никого из посторонних, и потому у нас совершенно безопасно, и для нас это будет безопаснее и лучше.

– Может быть, это и так, – отвечал я, – но в моем доме все-таки это будет лучше и безопаснее для нас и удобнее.

– Пусть будет по-твоему, – отвечала рабыня, – а я пойду к своей госпоже и сообщу ей о том, что ты мне сказал, и передам ей твое предложение.

Она ушла к своей госпоже и сделала ей предложение, и, вернувшись ко мне, отвечала:

– Госпожа моя приказала тебе кланяться и сказать, чтобы ты взял эти деньги и купил все, что нам требуется.

Но я побожился, что не возьму от нее ничего, и рабыня, взяв обратно деньги, вернулась к своей госпоже и сказала ей, что я денег не взял и вернул ей обратно. После ухода рабыни я пошел в свой другой дом и велел перенести туда мебель и посуду, и все, что нужно, и серебро, и китайский фарфор, и приготовил все, что нужно, из еды и питья, и когда рабыня пришла снова и увидала, как я все приготовил, она осталась довольна и приказала мне привести Али, сына Беккара, на что я отвечал:

– Нет уж, приведи его сама.

Вследствие этого она пошла к нему и привела его, одетого в богатейшую одежду, с сияющим лицом, а я, встретив, приветствовал его, и посадил на матрац, достойный его звания, и поставил пред ним пахучие цветы в вазах из китайского фарфора и хрусталя, и в продолжение целого часа проговорил с ним, после чего рабыня ушла и вернулась только после солнечного заката, в сопровождении Шемс-Эн-Нигар с двумя прислужницами. Лишь только она увидала Али, сына Беккара, а он увидал ее, они оба без чувств упали на пол и пролежали таким образом целый час. Очнувшись, они подошли друг к другу и стали разговаривать, и, надушившись, стали благодарить меня за мою доброту.

– Не желаете ли вы покушать? – спросил я их.

– Желаем, – отвечали они.

Я принес поэтому им поесть, и они ели до тех пор, пока не насытились, и потом вымыли руки, а я провел их в другую комнату, куда принес им вина. Выпив вина, они оживились, и Шемс-Эн-Нигар сказала мне:

– О господин мой, доверши свою доброту и принеси нам лютню или другой какой-нибудь музыкальный инструмент, чтобы мы могли позабавиться.

– Сейчас, – отвечал я.

Я встал и принес лютню, которую она взяла и, положив к себе на колени, прелестно заиграла и пропала стихи:

Она продолжала петь так хорошо, что у слушателей помутилось в голове и они пришли в полный восторг. После этого кубок с вином обошел нас несколько раз, и Шемс-Эн-Нигар снова чудно пропела следующее:

После этого я оставил их в этом доме и ушел к себе, и они провели там ночь. Утром же я прочел молитвы, выпил вина и сидел, раздумывая: не пойти ли мне к ним, как в это самое время ко мне пришел один из моих соседей и в ужасе сказал мне:

– О брат мой! не легко мне было видеть то, что случилось вчера с тобою в другом доме.

– А что случилось, о брат мой? – спросил я его. – Расскажи мне, что случилось в другом доме?

– Разбойники, – отвечал он, – явившиеся вчера в наше соседство и убившие кое-кого, видели, как ты переносил вчера в свой другой дом различные вещи, и, явившись туда ночью, они разграбили все и убили твоих гостей.

Я тотчас же встал, и мы с соседом пошли в дом и нашли его пустым. Разбойники не оставили решительно ничего. Это обстоятельство сильно поразило меня.

– Что касается до вещей, – сказал я, – то потеря их меня не очень огорчает, и если взятые мною от приятелей предметы и пропали, то в этом еще большого несчастья нет, так как им станет известно, что вещи у меня украдены, но я боюсь, что исчезновение Али, сына Беккара, и наложницы царя правоверных возбудит толки, и за это дело я поплачусь жизнью.

Сказав это, ювелир посмотрел на своего собеседника и сказал ему:

– Ты мой брат и сосед, и сохранишь мою тайну. Посоветуй, что мне теперь делать?

– Прежде всего, – отвечал ему сосед, – я советую тебе быть настороже, так как разбойники, ограбившие сегодня ночью твой дом, убили несколько весьма значительных лиц во дворце халифа и несколько человек из высшей полиции, и потому придворная стража ищет их повсюду и, может быть, найдет, и твое сомнение само собой прекратится.

Услыхав это, ювелир вернулся домой, раздумывая: «А ведь со мною случилось то, чего так боялся Абул-Гасан и ради чего он уехал в Эль-Башрах, а я как раз впутался в это дело».

О том, что дом ювелира разграблен, сделалось известным всем, и знакомые являлись к нему с расспросами. Некоторые из них жалели его, а другие злорадствовали, замечая, с какой тревогой он рассказывал об этом несчастии, и не мог ни есть, ни пить. В то время как он сидели и раскаивался, к нему явился слуга и сказал: