Народные сказки - Тысяча и одна ночь. Сказки Шахерезады. Самая полная версия

– Слушаем и повинуемся, – отвечал я.

Незнакомец снял с себя часть своей одежды, чтобы прикрыть нас, и ласково обходился с нами, а мы встали и пошли за ним к его дому, у дверей которого он постучался. В дом мы вошли вслед за хозяином, который приказал своим слугам принести сундук с одеждою и кусками кисеи для чалмы. Он дал нам по две одежды и два куска кисеи, из которой мы сделали ceбе по чалме, и спели. После этого к нам пришла рабыня и поставила перед нами стол, и мы немного закусили. Затем стол был убран, и хозяин просидел с нами до вечера.

Али, сын Беккара, потом вздохнул и сказал мне:

– О брат мой, я чувствую, что умираю и желаю оставить тебе поручение вот какое: когда я умру, отправляйся к моей матери и скажи ей, чтобы она приехала сюда, для того чтобы присутствовать при обмывании моего тела и при моем погребении, и проси ее мужественно перенести потерю меня.

Он упал в обморок, а когда очнулся, то услышал вдали женское пение и декламирование стихов. Али стал вслушиваться в слова, временами теряя сознание и плача о том, что с ним случилось. Женщина чудными переливами пела следующие стихи:

Услыхав эту песню, Али, сын Беккара, застонал и отдал Богу душу.

– Когда я увидал, что он умер, – продолжал ювелир, – я поручил его хозяину дома, сказав:

– А я отправлюсь в Багдад, чтобы уведомить его мать и его других родственников, для того чтобы они приехали похоронить его.

Вернувшись в Багдад, я пошел к себе в дом, переменил одежду и затем прошел в дом Али, сына Беккара. Когда слуги его увидали меня, то подошли и стали расспрашивать о нем; а я просил позволения повидаться с его матерью, и позволение это получил. Войдя, я поклонился.

– Поистине, – сказал я, – когда Господь предопределил что-нибудь, то предопределенное должно совершиться, и душа расстается с телом по желанно Господа.

Из этих слов мать Али, сына Беккара, поняла, что сын ее умер, и, горько заплакав, сказала мне:

– Аллахом заклинаю тебя сказать мне, каким образом сын мой умер?

Но я от горя ничего не мог сказать ей; и, увидав, как я сам огорчен, она залилась слезами и упала в обморок, но, очнувшись, опять спросила:

– Как умер мой сын?

– Да утешит тебя Господь в его потере! – отвечал я, и затем сообщил ей все, что случилось.

– Дал он тебе какое-нибудь поручение? – спросила она.

– Да, – отвечал я и передал ей о желании ее сына, прибавив: – поспеши с похоронами.

– Услыхав это, она снова упала в обморок, но, очнувшись, решилась тотчас же исполнить желание сына.

Я пошел домой, раздумывая о красоте погибшего юноши, как вдруг кто-то взял меня за руку, и, вглядевшись, я увидал, что это рабыня Шемс-Эн-Нигар. Узнав друг друга, мы горько заплакали и так в слезах дошли до дому, где я сказал ей:

– Ты слышала, что случилось с Али, сыном Беккара?

– Клянусь Аллахом, не слыхала, – отвечала она.

Я сообщил ей, что сталось с Али, сыном Беккара, и затем спросил у нее:

– А в каком положении находится твоя госпожа?

– Царь правоверных, – отвечала она, – не поверил тому, что против нее говорили, вследствие своей чрезмерной любви к ней; но все поступки ее объяснил в хорошую сторону, и сказал ей: «О, Шемс-Эн-Нигар, ты дорога моему сердцу и я не оттолкну тебя, несмотря на всех твоих врагов». Он отдал приказ убрать вызолоченную гостиную и роскошную спальню, и она вследствие этого события приобрела еще большую силу. Случилось так, что он сидел за своим обычным кубком вина в присутствии своих наложниц, которым он приказал сесть по местам, а Шемс-Эн-Нигар он посадил подле себя. Она находилась в ужасном состоянии духа, и он приказал одной из рабынь спеть. Рабыня взяла лютню, ударила по струнам и запела следующее:

Когда Шемс-Эн-Нигар услыхала это пение, она не могла усидеть на месте и упала в обморок. Халиф бросил кубок и привлек ее к себе, и закричал, и рабыни тоже подняли крик, а царь правоверных, приподняв ее, увидал, что она умерла. Он стал горевать о ней и приказал разбить музыкальные инструменты, находившиеся в комнате, а затем перенес ее в спальню и до утра просидел у трупа [186], а когда стало светать, то приказал готовить похороны, обмыть и убрать ее, и горевал о ней очень, не спрашивая о ее поведении.

– Аллахом прошу тебя, – прибавила рабыня, – сообщи нам, когда начнется погребальная процессия Али, сына Беккара, и позволь мне быть у него на похоронах.

– Что касается до меня, – отвечал я, – то ты можешь найти меня, где сама укажешь, но ведь за тобой я не могу прийти туда, где ты живешь.

– Когда Шемс-Эи-Нигар умерла, – отвечала она, – то халиф освободил ее рабынь и меня в том числе, и мы находимся у ее могилы, в таком-то месте [187].

Я встал и пошел, и, придя на кладбище, посетил могилу Шемс-Эн-Нигар и затем, уйдя, стал ждать погребальной процессии Али, сына Беккара, и когда жители Багдада направились примкнуть к ней, то и я пошел с ними. Среди женщин я увидал рабыню, плакавшую громче других, и никогда не видывал я в Багдаде более пышных похорон. Мы шли плотной толпой за гробом, пока не дошли до его могилы, где и похоронили его, и я постоянно посещал как его могилу, так и могилу Шемс-Эн-Нигар.

Начинается со сто семидесятой ночи и кончается в половине двести сорок девятой

Жил-был [188]в давнишние времена царь по имени Шах-Земан, у которого было очень много войска, и царедворцев, и телохранителей. Он жил на Калиданских островах, неподалеку от Персии, и был женат на четырех царских дочерях, и, кроме того, у него было шестьдесят наложниц. Но года у него уже были не молодые, и он не отличался бодростью, и во всю его жизнь у него не было сына: это его очень огорчало и тревожило, и, говоря с одним из своих визирей, он жаловался ему: