Народные сказки - Тысяча и одна ночь. Сказки Шахерезады. Самая полная версия

– Знай, о сын мой, – сказал ему отец, – что я призвал тебя в присутствии всего двора и всех войск, для того чтобы отдать тебе приказ, и не вздумай воспротивиться тому, что я скажу тебе. Надо, чтобы ты женился, и женить тебя я желаю на дочери кого-нибудь из царей, и порадоваться за тебя при жизни.

Услыхав такое приказание отца, Камараль-Земан понурил голову чуть не до земли, и затем поднял глаза к отцу, и с юношеским задором и смелостью сказал:

– Что касается до меня, то я никогда не женюсь, хотя бы вследствие этого мне пришлось испить чашу погибели; про тебя же я могу сказать, что ты человек преклонных лет, но не большого ума. Разве ты не предлагали мне уже два раза жениться и я не отказался от этого предложения?

Затем Камараль-Земан сердито махнул руками, засучив рукава перед лицом отца.

Царь был поражен и сконфужен, так как все это случилось перед его царедворцами и храбрыми воинами; но затем энергия вернулась к нему, и он так крикнул на сына, что навел на него ужас, затем, позвав своих мамелюков, приказал схватить сына. Царевича схватили и, по приказанию царя, завязали ему назад руки и подвели к отцу. От страха и смущения он опустил голову, на лбу у него появился холодный пот, а царь вне себя кричал на него:

– Ах, ты, проклятый, нечистый выродок! Как смел ты ответить мне таким образом перед всем двором и войском? Еще тебя никто не наказывал. Неужели ты не понимаешь, что если бы так поступил даже кто-нибудь из простого народа, то был бы наказан смертью?

Он приказал мамелюкам развязать ему руки и посадить в заключение в одну из башен дворца. Вследствие этого фараш [189]тотчас же отправились в комнату башни, вымели и вымыли ее и поставили в ней кушетку для Камараль-Земана, на которую послали матрац и кожаную покрышку, положили ему подушку и поставили большой фонарь и свечку, так как в башне и днем было темно. Затем мамелюки привели в эту комнату царевича, а у двери посадили евнуха. Камараль-Земан, расстроенный и огорченный, лег на кушетку. Он порицал себя и раскаивался в своем недостойном поведении относительно отца, но раскаяние теперь ни к чему не приводило, и он вскричал:

– Будь они прокляты, эти женщины и невесты! Впрочем, мне следовало бы послушаться отца и жениться. Если бы я женился, то не пришлось бы сидеть в темнице!

Так рассуждал Камараль-Земан.

Что же касается до его отца, то он просидел на троне целый день до самого вечера, когда удалился с визирем, которому сказал:

– О визирь! ведь это ты виноват во всем, что случилось между мной и моим сыном, так как это ты дал такой совет. Что же посоветуешь ты мне теперь?

– О царь! – отвечал визирь. – Оставь твоего сына недели на две в тюрьме, потом позови его к себе и прикажи жениться, тогда он уже, наверное, не откажется.

Царь выслушал совет визиря и не мог спокойно заснуть в эту ночь: все тревожился о своем сыне, так как он очень сильно любил его, не имея других сыновей, кроме него. Царь Шах-Земан никогда не мог заснуть ночью, не положив руки под шею Камараль-Земана, и только тогда засыпал. Таким образом, он провел эту ночь в страшной тревоге и вертелся с боку на бок, точно лежал в аду на каменных угольях; ему было страшно тяжело, бессонница истомила его; глаза его были полны слез, и он повторял слова поэта:

А Камараль-Земан проводил время так: с наступлением ночи евнух поставил перед ним фонарь, зажег свечу, вставленную в подсвечники, после чего принес ужин. Поев немного, царевич снова стал раздумывать о том, как дурно поступил с отцом, царем Шах-Земаном, и говорил в душе: «Сын Адама зависит от своего языка, а язык может довести до беды». Он так бранил себя, что начал плакать, и страшно терзался и раскаивался, что ответил так отцу. Окончив еду, он попросил воды и тщательно отмыл от рук все, что пристало к ним съестного. Затем он сделал омовение, прочел вечерние молитвы и, сев на кушетку, прочел Коран. Исполнив все это, он лег на матрац, обтянутый атласом и набитый страусовыми перьями, затем, почувствовав желание спать, он снял верхнее платье и заснул в тонкой рубашке и голубом платке на голове, красивый, как полный месяц. Закрывшись шелковым покрывалом, он заснул с фонарем в ногах и со свечой в изголовье. Таким образом он проспал треть ночи, не подозревая, что ожидало его и что Господь, знающий все тайны, определил сделать с ним.

Башня эта была очень старая и давно уже заброшенная, в ней был римский ручеек, обитаемый ведьмой, из потомства проклятого Иблиса. Ведьму эту звали Меймунех. В то время как Камараль-Земан спал, она вышла из ручья, чтобы лететь к небесам, как вдруг увидала в башне свет, чего вообще никогда не бывало. Она давно жила в этом месте и подумала, что прежде никогда ничего подобного не бывало и что, вероятно, случилось что-либо необыкновенное. Она направилась к этому свету и увидала, что он выходил из комнаты в башне, у дверей которой спал евнух. Войдя в комнату, она увидала кушетку и спящего на ней человека с зажженной свечой в головах и зажженным фонарем в ногах, что ее немало удивило.

Ведьма стала тихо подходить, сложив свои крылья, и, остановившись у постели, приподняла покрывало с лица спящего и посмотрела на него. Целый час, стоя неподвижно, любовалась она на его красоту и привлекательность и нашла, что лицо его сияло прелестью лучше всякой свечи, глаза напоминали глаза газели своим черным цветом, щеки были яркого розового цвета, брови – дугою и пахло от него чудным запахом мускуса. При виде такой красоты Меймунех воздала хвалу Господу и вскричала:

– Слава Аллаху, лучшему из создателей!

Эта ведьма была из верующих. Глядя на лицо царевича, она восклицала: «Нет Бога, кроме Аллаха!..» – и при этом, не чувствуя зависти, желала походить лицом на этого красавца.

– Клянусь Аллахом, – говорила она в душе, – я не сделаю ему никакого зла, и не позволю никому сделать ему зло, и постараюсь избавить его от неприятности, потому что на его красоту можно только любоваться и восхвалять Господа, создавшего его! Но каким образом родные могли покинуть его в таком заброшенном месте! Если кто-нибудь из наших шайтанов завернет сюда, то, наверное, погубит его!

Ведьма наклонилась к нему и поцеловала его между бровями, после чего она опустила покрывало и прикрыла его.

Сделав это, она распустила крылья и полетела к небесам. Она поднималась с башни прямо и уже долетела до первого неба, как услыхала взмахи крыльев. Ведьма тотчас же полетела на эти звуки и, приблизившись, увидала, что это летел шайтан, по имени Дахнаш, вследствие чего она, как коршун, понеслась на него. Дахнаш, увидав ее, испугался, потому что узнал, что это Меймунех, дочь царя шайтанов. У него затряслось под жилками, и он взмолился ей, сказав: