Народные сказки - Тысяча и одна ночь. Сказки Шахерезады. Самая полная версия

– Пусть будет по-твоему, несчастный, – сказала Меймунех: – ты настоящий презренный дьявол, но только я отправлюсь с тобой, разве только под одним условием, что мы побьемся об заклад: если твоя любимица окажется красивее моего возлюбленного, то заклад выиграл ты, а если мой возлюбленный красивее твоей, то выиграла я.

– На это условие я охотно соглашаюсь, – отвечал шайтан, – отправляемся на острова.

– Место, где живет мой возлюбленный, – возразила Меймунех, – ближе: оно под нами, и потому спустимся сначала к нему, а потом я отправлюсь с тобой.

– Слушаю и повинуюсь, – отвечал Дахнаш.

Они спустились в башню, и Меймунех, поставив шайтана у ложа, протянула руку и приподняла покрывало с лица царевича, сына Шах-Земана, осветившего красотой своей все кругом. Меймунех посмотрела на него, и затем, повернувшись к Дахнашу, сказала ему:

– Посмотри, презренный, и не говори после этого глупости, потому что я, девушка, и то очарована им.

Шайтан смотрел некоторое время на царевича и затем, покачав головой, сказал:

– Клянусь Аллахом, о госпожа моя, я понимаю тебя, и могу только сказать, что трудно сравнивать мужчину с женщиной. Клянусь Аллахом, что твой возлюбленный из всех людей в мире более всех похож на мою красавицу, оба они могут служить образцами красоты.

При этих словах шайтана у ведьмы потемнело в глазах, и она ударила его крылом по голове так, что он чуть не умер от этого удара, и сказала ему:

– Клянусь этим светлым образом, что ты сейчас же отправишься и принесешь свою возлюбленную сюда, для того чтобы мы могли положить их рядом и посмотреть на них, пока они будут спать, и тогда нам будет ясно видно, кто из них красивее. Если ты сейчас же не исполнишь моего приказания, несчастный, то я сожгу тебя, бросив в тебя искру свою, изомну тебя и разорву на части, и разбросаю по пустыне для примера другим.

– О госпожа моя, – отвечал шайтан, – приказание твое будет исполнено, но я знаю, что моя возлюбленная красивее и миловиднее.

Шайтан тотчас же улетел, а Меймунех полетела вслед за ним, чтобы оберегать его, и, пробыв в отсутствии целый час, они вернулись с царевной, одетой в рубашку из венецианской материи, с двумя каймами, чудно вышитыми золотом.

Шайтан с ведьмой спустился с царевной и положил ее рядом с молодым человеком, и, открыв их лица, они увидали, как они похожи один на другого, точно близнецы или брат с сестрою, и как они оба соблазнительны. Дахнаш и Меймунех долго смотрели на них, и, наконец, шайтан сказал:

– А ведь моя-то любимица красивее.

– Ах ты, проклятый Дахнаш! Разве ты слеп? И не видишь настоящей красоты и миловидности? И правильности форм? Слушай, что я скажу о своем возлюбленном, и если ты действительно влюблен в эту царевну, то скажи о ней то же, что я скажу о своем возлюбленном.

Она несколько раз поцеловала Камараль-Земана и продекламировала ему похвальную оду. Дахнаш, выслушав оду, были очень доволен и пришел в восторг.

– Ты продекламировала эти стихи в честь твоего возлюбленного, потому что увлечена им, – сказал он. – Теперь я попробую продекламировать тоже что-нибудь очень хорошее.

Он подошел к своей возлюбленной царевне и, поцеловав ее между глаз, взглянул на ведьму и на свою любимицу, и продекламировал оду, не помня себя от восторга. Когда они кончили, Меймунех сказала ему:

Ты продекламировал отлично, о Дахнаш, но все-таки кто из них красивее?

– Моя возлюбленная Бадур, – отвечал он, – красивее твоего любимца.

– Лжешь, несчастный! – отвечала она. – Потому что мой любимец красивее твоей.

Они начали спорить, пока Меймунех не закричала на Дахнаша и погрозила наложить на него руки, но он стал униженно просить ее и мягким голосом сказал ей:

– Не отрицай истины и забудь то, что мы говорили, потому что мы оба говорили в пользу того, что нам нравилось. Поищем другого судью и подчинимся его мнению.

– Хорошо, – отвечала Меймунех.

Она топнула ногою об пол, и из-под него поднялся шайтан, слепой на один глаз, с больной, нечистой кожей, разрез глаз у него шел стоймя, а на голове было семь рогов, и четыре локона волос висели до самого пола.

На руках у него были когти как у льва, а ноги походили на ноги слона с ослиными копытами. Лишь только шайтан этот появился и увидал Меймунех, он поцеловал прах у ноге ее и, закинув руку за спину, сказал ей:

– Что тебе угодно, о госпожа моя, царская дочь?

– О Кашраш, – отвечала она, – я желаю, чтобы ты был судьей между мной и этим проклятым Дахнашем.

Она подробно рассказала ему, в чем дело, и, выслушав ее, Кашраш посмотрел на лицо молодого человека и царевны, которые во сне обнялись и лежали, так поражая своей красотой и сходством. Шайтан Кашраш долго смотрел на них и любовался, а затем, взглянув на Меймунех и Дахнаша, продекламировал стихи, а затем прибавил:

– Клянусь Аллахом, и тот, и другая одинаково хороши и удивительно похожи друг на друга, решить же, кто из них лучше, довольно трудно, так как они разных полов. Но решить этот вопрос я предложу вам вот каким образом: разбудите каждого из них без ведома другого, и тот, кто из них сильнее и скорее влюбится, может считаться менее красивым.

– Ты дал отличный совет, – сказала Меймунех, – и я вполне его одобряю.

– И я тоже одобряю его, – сказал Дахнаш.

Вслед за этим Дахнаш обратился в блоху и укусил Камараль-Земана в шею, в самом нежном месте; Камараль-Земан схватился рукой и почесал укушенное место и, повернувшись на другой бок, увидал, что подле него лежало что-то, и распространяло чудный запах, и было мягко как масло. Камараль-Земан очень этому удивился и тотчас же встал. Взглянув на особу, лежавшую подле него, он увидел, что это девушка, как драгоценная жемчужина или как ясное солнышко, еще с не вполне развившимися формами, но с высокой грудью и розовыми щечками. Когда Камараль-Земан увидал царевну Бадур, дочь царя Эль-Гаюра, и разглядел, как она хороша и привлекательна в рубашке из венецианской ткани, со скуфьей из золотой парчи и каменьев на голове, и с ожерельем из чудных брильянтов на шее, то он совершенно смутился и подумал: «То, что Господу угодно, то и должно случиться, а то, чего Ему не угодно, – не будет!»

Он повернул ее к себе и стал ее будить, но она не просыпалась, потому что шайтан крепко усыпил ее, хотя Камараль-Земан гладил ее и толкал, говоря:

– Проснись, возлюбленная, и посмотри на меня. Я Камараль-Земан.

Но она не проснулась и не повернула головы, и он целый час сидел и в недоуменье смотрел на нее и думал: «Если предположения мои справедливы, то это и есть та невеста, на которой отец хотел женить меня, и в продолжение трех лет я отказывался от этого, но теперь, с милостью Господа, я завтра же скажу отцу: жени меня на ней, и я дня не хочу ждать, а желаю поскорее обладать ею и наслаждаться ее красотой».