Народные сказки - Тысяча и одна ночь. Сказки Шахерезады. Самая полная версия

Начинается с половины семьсот семьдесят восьмой ночи и кончается в половине восемьсот тридцать первой

В давно прошедшие времена в Эль-Башрахе жил один купец, у которого было два сына и очень крупное состояние. Случилось так, что Господь взял купца, и состояние его осталось. Оба сына его устроили похороны и после погребения разделили состояние на две равные части, и каждый открыл себе по лавке. Один из них торговал железным товаром, а другой был золотых дел мастером.

Однажды, когда золотых дел мастер сидел в своей лавке, по рыночной улице вместе с другими прохожими шел какой-то персиянин, который остановился у лавки и внимательно посмотрел на золотые вещи; работа ему понравилась. Молодого мастера звали Гасаном.

– Клянусь Аллахом, – качая головою, сказал персиянин, – ты мастер хороший!

Персиянин продолжал любоваться на его изделия, а молодой человек смотрел в это время в старую книгу, которую держал в руках; народ же любовался на его красоту, миловидность и статность. С наступлением послеобеденной молитвы народ разошелся, и персиянин обратился к Гасану так:

– О сын мой, какой красивый молодой человек! Что это у тебя за книга? У меня нет сына, а между тем я знаю одно ремесло, выгоднее которого ничего на свете не может быть. Многие просили меня научить ему, но я никого не хочу учить, а теперь мне хотелось бы передать свое ремесло тебе и, усыновив тебя, поставить предел между тобою и бедностью. Тебе придется только оставить свое дело и взяться за молот, угли и огонь.

– Господин мой, – сказал ему Гасан, – когда же ты начнешь меня учить?

– Завтра я приду к тебе, – отвечал он, – и при тебе обращу железо в чистейшее золото.

Гасан очень обрадовался и, простившись с персиянином, отправился к своей матери. Придя домой, он пообедал с ней, но был точно сам не свой, так что мать сказала ему:

– Что это с тобою, сын мой? Остерегайся людских наговоров, в особенности не советую тебе слушать персиян и исполнять их советы, так как они большие обманщики, любят заниматься алхимией и надувают народ, обирают его и губят.

– О матушка, – отвечал он, – мы вовсе не такие богачи, чтобы возбуждать зависть и желание обмануть нас! Ко мне приходил один персиянин, но он – почтенный шейх, очевидно, порядочный человек, и Господь вселил в его душу расположение ко мне.

Мать его замолчала, но негодование кипело у нее в душе, а сын ее находился в такой тревоге, что в эту ночь не мог спать от радости при воспоминании о том, что персиянин говорил ему. С наступлением утра он встал, взял ключи и отворил лавку, и в ту же минуту увидал подходившего персиянина. Он встал и хотел поцеловать у него руку, но персиянин не допустил его до этого.

– Ну, Гасан, – сказал персиянин, – приготовь плавильник и меха.

Гасан приготовил то, что велел ему персиянин, и раздул угли.

– Нет ли у тебя железа, сын мой? – спросил у него персиянин.

– У меня есть сломанный поднос, – отвечал Гасан.

Персиянин приказал разрезать поднос на мелкие куски, бросил их в плавильник и раздувал под плавильником угли до тех пор, пока железо не расплавилось. После этого персиянин достал из своей чалмы сложенную бумажку, которую он развернул и высыпал из нее не более драхмы какого-то порошка в плавильник. Порошок был желтого цвета. Гасану он велел раздувать меха, что тот и делал. Скоро масса в плавильнике обратилась в слиток золота. Увидав это, Гасан был страшно поражен и от радости потерял даже голову. Он взял слиток и стал вертеть его в разные стороны, стал пробовать его и увидал, что это очень хорошего достоинства золото. У него голова закружилась от радости, и он наклонился к руке персиянина, чтобы поцеловать ее.

– Возьми этот слиток, – сказал ему персиянин, – пойди с ним на рынок и, ни слова не говоря, поспеши продать его.

Гасан отправился на рынок и передал слиток маклеру, который, взяв его, попробовал и нашел, что это чистейшее золото. Слиток пустили в продажу, назначив за него десять тысяч серебряных монет, но купцы цену надбавили, и он пошел за пятнадцать тысяч серебряных монет.

Получив деньги, Гасан пошел домой и рассказал матери все, что он делал, прибавив:

– О матушка, ведь я выучился этому ремеслу!

Но мать его засмеялась и сказала:

– Сила и власть только в руках Бога Великого Всемогущего.

Она замолчала, хотя негодование кипело у нее в сердце. А Гасан, в невинности своей души, взял медный пест и, придя к персиянину в лавку, положил его перед ним.

– О сын мой, – сказал ему персиянин, – что хочешь ты делать с этими пестом?

– Хочу расплавить его, – отвечал Гасан, – и получить слиток золота.

– О, сын мой, – засмеявшись, сказал персиянин, – ты, верно, с ума сошел, пожелав пойти на рынок в один и тот же день с двумя слитками? Разве ты не знаешь, что нас стали бы подозревать и мы можем погибнуть? О сын мой, когда я выучу тебя этому ремеслу, ты не применяй его к делу более чем один раз в год, так как этого для тебя будет совершенно достаточно.

– Ты совершенно прав, учитель мой, – отвечал Гасан.

Он сел у себя в лавке и, поставив плавильню, подложил углей в огонь.

– Что ты хочешь делать? – спросил его персиянин.

– Выучи же меня своему ремеслу, – отвечал Гасан.

– О Господи, сила и власть в твоих руках, – засмеявшись, сказал шейх. – Ты, Гасан, совсем ничего не соображаешь и вовсе не годишься для такого дела. Разве такому ремеслу можно учиться на улице, да вдобавок еще и на рынке? Ведь если мы займемся этим здесь, то народ будет говорить, что мы занимаемся алхимией, судьи узнают о нас – и тогда мы пропали. Если ты хочешь выучиться этому ремеслу, то пойдем ко мне домой.

Гасан тотчас же закрыл свою лавку и отправился с персиянином, но дорогой он вспомнил слова своей матери и стал раздумывать и, остановившись, низко наклонил голову, вследствие чего персиянин, посмотрев на него, сказал:

– Да что ты, с ума сошел? Я от всего сердца предлагаю сделать тебе доброе дело, а ты воображаешь, что я замышляю что-то против тебя! Если ты боишься идти ко мне в дом, то я охотно пойду к тебе и научу тебя там.

– Это будет лучше, дядюшка, – отвечал Гасан.

– Ну, так иди вперед, – сказал ему персиянин.

Гасан пошел вперед, а персиянин пошел вслед за ним, и Гасан, придя к матери, сказал ей, что персиянин пришел вместе с ним и стоит у дверей. Она убрала для них комнату и, поставив все на место, сама ушла из дому. Гасан позвал персиянина, и тот вошел; Гасан же, взяв поднос, пошел на рынок купить чего-нибудь поесть. Купив, что надо, он поставил перед гостем, сказав:

– Ну, кушай, хозяин, для того чтобы хлебом-солью нам скрепить узы, и да накажет Господь (да святится имя Его!) того, кто изменит узам хлеба-соли.