Народные сказки - Тысяча и одна ночь. Сказки Шахерезады. Самая полная версия

– Слава Господу, показавшему мне твое лицо! Клянусь Аллахом, будь это кто-нибудь, а не ты, я приказала бы казнить и своего садовника, и привратника хана, и портного, и всех, к кому ты обращался. Как бы мне, – прибавила она, помолчав немного, – покормить тебя, но так, чтобы рабыни мои не заметили?

– Да у меня есть с собой, – отвечал я, – все, что нужно для еды и питья.

Я открыл небольшой мешочек и вынул курицу, которой она стала кормить меня по кусочкам, и я тоже стал кормить ее. Мне казалось, что я видел все это во сне. После этого я достал вино, и мы выпили. Все это время рабыни пели; мы просидели с нею до самого полудня, когда она встала и сказала:

– Ну, теперь иди, достань лодку и жди меня там до тех пор, пока я не приду к тебе, так как я не могу выносить разлуки с тобой.

– У меня есть лодка, возлюбленная моя, – отвечал я, – и лодочник мною нанят и ждет меня.

– Ну, это и хорошо.

Подойдя к рабыням, она сказала им:

– Вставайте и идите со мною во дворец.

– Зачем же нам идти теперь, когда мы обыкновенно оставались тут три дня?

– Я почему-то утомлена, – отвечала она. – Мне, верно, нездоровится, я боюсь расхвораться.

– Слушаем и повинуемся, – отвечали они.

Они надели верхние платья и, спустившись к берету, сели в лодки. А садовник, не зная, что случилось с Ибрагимом, подошел к нему и сказал:

– Ах, Ибрагим, так тебе не удалось увидать ее. Она не осталась по своему обыкновению трех дней, и я боюсь, не видала ли она тебя.

– Ни она меня не видала, ни я ее не видал, так как она не выходила из беседки, – отвечал Ибрагим.

– Это правда, сын мой, – сказал он, – потому что если бы она видела тебя, то мы погибли бы все. Оставайся у меня, пока она не вернется на следующей неделе; тогда ты увидишь ее и насладишься ее лицезрением.

– О господний мой, – отвечали Ибрагим, – я привез с собой целое богатство и боюсь за него. Кроме того, со мной много людей, и я боюсь, что для них будет тяжело так долго ждать меня.

– О сын мой, – сказал ему садовник, – мне грустно будет расстаться с тобою.

Он обнял его и простился с ним. Ибрагим же возвратился в тот хан, в котором жил, и взял свои сокровища у привратника.

– Хорошие вести? – спросил его привратники.

– Нет, мне не удалось исполнить своего желания, – отвечал Ибрагим, – и я хочу вернуться домой.

Привратник заплакали и, взяв его вещи, проводил его на лодку, где и простился с ними.

После этого Ибрагим отправился к тому месту, на которое указала ему Джамилех, и стал там ждать ее. Когда же совершенно смерклось, она подошла к нему в мужской одежде, с круглой бородой, с кушаком, с лукой и стрелами в одной руке и с мечом в другой.

– Ты сын Эль-Казиба, царя египетского? – спросила она.

– Да, – отвечал Ибрагим.

– Какой же ты безумец, – продолжала царевна, – что решился приехать, чтобы соблазнить царскую дочь. Ну, пойдем теперь к султану.

– Услыхав это, – рассказывал Ибрагим, – я упал в обмороки; что же касается до лодочников, то они совсем замерли от страха. Увидав, что со мной сделалось, она тотчас же сняла бороду, бросила меч, снял кушак, и я, узнав, что это царевна Джамилех, сказал: «Как ты перепугала меня!»

Затем я приказал лодочникам поднять паруса, и через несколько дней мы были в Багдаде. Там, на берегу, мы увидали лодку, и лодочники, заметив нас, окликнули наших гребцов и прибавили:

– Ну, поздравляем, что вы остались целы,

Когда лодка подошла к нам, то мы увидали в ней Абул-Казима-Сандалани.

– Вас-то я и ищу! – вскричал он. – Ну, слава богу, что ты цел! Удалось тебе все?

– Удалось, – отвечал я.

С ним была свеча, и он осветил ею нас. Джамилех побледнела, увидав его, а Эль-Сандалани, посмотрев на нее, прибавил:

– Ну, отправляйтесь! Господь с вами. Я же еду в Эль-Башрах по делам султана и везу подарок, что едет теперь с тобой.

Сказав это, он вынул шкатулку со сластями и перебросил ее в нашу лодку. К сластям был примешан бендж.

– Восторг очей моих, – сказал Ибрагим, – полакомимся этими конфетами.

– О Ибрагим, – заплакав, отвечала она, – да знаешь ли ты, кто это такой?

– Знаю, – отвечал я, продолжал Ибрагим, – это такой-то.

– Это брат моего отца, – сказала она. – Он просил моей руки, я отказала ему, и теперь он едит в Эль-Башрах, вероятно, для того, чтобы уведомить о нас моего отца.

– Полно, возлюбленная моя, – отвечал я, – он не успеет еще прибыть в Эль-Башрах, как мы будем уже в Эле-Maзир.

Но они не знали, что судьба готовит ими.

– Я стал есть лакомства, – рассказывал Ибрагим, – и только что проглотил, как упал навзничь. К рассвету я, однако же, чихнул и выплюнул отраву, и, очнувшись, увидал, что верхней одежды на мне нет и что сам я брошен среди развалин. Закрыв лицо руками, я решил, что все это сделал со мною Эль-Сандалани. Куда идти – я не знал, потому что на мне, кроме штанов, ничего не было; но все-таки я встал и пошел, куда глаза глядят, и вдруг встретил вали в сопровождении отряда людей с мечами и с кожаными щитами. Я испугался и, увидав какие-то развалившиеся бани, спрятался в них. Но наткнулся на что-то и, ощупав, выпачкал руку в крови. Не зная, что это кровь, я вытер руку о панталоны и, протянув руку вторично, увидал, что это убитый человек, голова которого как раз очутилась у меня в руках. Я отбросил ее, проговорив: «Господи, помилуй меня!» – и пошел в отдаленный угол бани, и услыхал, что вали остановился у входа и приказал отряду войти и обыскать. Десять человек вошло с зажженными факелами, а я из страха зашел за стену и, взглянув на труп, увидал, что убита женщина необычайной красоты. Голова ее лежала неподалеку от туловища, и на ней еще оставались ценные украшения. Посмотрев на нее, я сильно задрожал, а вошедший вали крикнул, чтобы хорошенько обыскивали развалины. Народ вошел в бани и тотчас же увидал меня; человек с длинным ножом приблизился к мне и сказал:

– Слава Господу, создавшему такую красавицу! Молодой человек, кто ты такой? Зачем ты убил эту женщину? – прибавил он, увидав на мне кровь.

– Клянусь Аллахом, – отвечал я, – я не убивал ее, а вошел сюда только из страха перед вами.

Я рассказал все в подробности и прибавил:

– Умоляю вас, не делайте со мною ничего, потому что на меня и без того обрушилось несчастье.

Он взял меня и подвел к вали, который, увидав кровь на моих руках, сказал:

– Доказательств никаких не надо более, и потому отрубите ему голову!

Услыхав это, я горько заплакал и сказал так: