Народные сказки - Тысяча и одна ночь. Сказки Шахерезады. Самая полная версия

Теперь мне следовало отправиться в мечеть; но, вспомнив об одном своем приятеле, я вернулся поискать его и просить его присутствовать на церемонии подписания условия, думая: «Я займусь этим, пока не наступило время молитв». Для этого я вошел в переулок, в котором еще никогда не бывал до тех пор. От бани и от новой одежды меня прошиб пот, вследствие этого запах духов распространился от меня еще сильнее. Дойдя до конца переулка, я сел там на скамейку, положив под себя бывший со мной вышитый платок. Жар был нестерпимый; со лба моего капали капли пота, но я не мог стереть его, потому что платок лежал подо мною. Только что собирался я вытереть лицо полою своего фараджееха, как вдруг сверху ко мне упал белый платок. Платок этот был легче ветерка, и человеку взглянуть на него было приятнее, чем больному почувствовать облегчение. Я взял его и поднял голову, чтобы посмотреть, откуда он упали. Глаза мои встретились с глазами женщины, которой принадлежали эти лани: она выглядывала в окно с медной рамой. Такой красивой женщины я никогда не видывал: красота ее была не поддающаяся никакому описанию.

Увидав, что я смотрю на нее, она приложила палец к губам и, соединив средний палец с большим, приложила их к своей груди. После этого она отодвинулась от окна и закрыла его. В сердце мое упала искра и разгорелась пламенем. Образ ее вызвал у меня тысячу вздохов, и я пришел в полнейшее смущение, ничего не слыша, от нее и не понимая того, что она подразумевала под своими знаками. Взглянув снова на окно, я увидал, что оно закрыто, и стал ждать солнечного заката, но ничего не услышал и никого не видел. Не надеясь более увидеть ее, я встал со своего места и взял с собою платок. Развернув его, я почувствовал запах мускуса; запах этот так очаровал меня, что, казалось, я находился в раю. Когда я совершенно развернул платок, то из него выпала тонкая бумажка, также сильно надушенная роскошными духами и с написанными на ней следующими стихами:

После этого я взглянул на платок и увидал, как он хорош, и прочел любовное стихотворение на одном из его концов, и точно такое же стихотворение на другом конце.

Прочитав стихи на платке, я почувствовал, что в сердце у меня запылала любовь, и желание мое и смущение усилились; взяв платок и бумажку, я отправился с ними домой, не зная, каким образом добиться исполнения своих желаний и как поступать по отношению к своей любви. Домой я пришел уже в половине ночи и застал сестру свою в слезах, но, увидав меня, она тотчас же вытерла глаза и, подойдя ко мне, сняла с меня верхнее платье и спросила о причине моего отсутствия. Она рассказала мне, что в дом к нам собрались гости: эмиры, вельможи, купцы и другие, что приходил кади со свидетелями и, пообедав, все сидели в ожидании меня, чтобы заключить брачное условие, а когда убедились, что меня не дождутся, они откланялись и пошли по домам.

– Отец твой, – сказала она, – страшно на это рассердился и поклялся, что не обвенчает нас раньше, как через год, так как затратил на сегодняшний день крупную сумму денег. Что такое случилось с тобой сегодня, – прибавила она, – что могло задержать тебя до сих пор? И что за причина твоего отсутствия?

Я объяснил ей, что со мной случилось, и показал ей платок, рассказав ей все с начала до конца. Она взяла записку и платок и прочла все, что было написано; слезы полились у нее по щекам, и она спросила у меня:

– Что она тебе говорила и какие делала тебе знаки?

– Она слова не сказала, – отвечал я, – но только приложила палец к губам и затем, сложив средний палец с большим, приложила их к груди, потом указала на землю, и после того она отодвинулась и закрыла окно, и более я уже не видел ее. Она унесла с собой мое сердце, я сидел до заката солнца и ждал, не выглянет ли она еще из окна, но она не показывалась; не надеясь более увидать ее, я встал и ушел. Вот и вся моя история; я прошу тебя помочь мне в этом случае.

Выслушав меня, она подняла голову и сказала:

– О сын моего дяди, если бы ты потребовал моего глаза, то я вырвала бы его и подала тебе. Я считаю своим долгом помочь тебе в исполнении твоего желания, как желаю помочь и ей, так как она любит тебя так же, как и ты любишь ее.

– Как же объясняешь ты знаки, которые она подала мне?

– Приложив палец ко рту, – отвечала сестра, – она хотела сказать, что любит тебя, как свою душу, и что жаждет соединиться с тобой; что же касается до платка, то он служит знаком приветствуя влюбленной предмету своей страсти; записка же доказывает, что душа ее пленена тобою; приложив пальцы к груди, она говорила тебе: через два дня приходи сюда, для того чтобы тоска моя разлеталась при виде тебя. Знай же, сын моего дяди, что она любит тебя и уповает на тебя. Вот как объясняю я ее знаки, и если бы я могла выходить и действовать самостоятельно, то я очень скоро соединила бы вас и прикрыла бы вас своей одеждой.

– Услыхав то, что она говорила мне, – продолжал молодой человек, – я поблагодарил ее за то, что она сказала мне, и подумал, что буду ждать два дня. Два дня просидел я дома, никуда не выходя, ничего не ел и не пил. Я положил голову на грудь своей двоюродной сестры, и она утешала меня своим разговором и говорила мне:

– Развеселись и успокойся, а в назначенный день, одевшись, иди к ней.

Она встала, одела меня и вспрыснула духами. Я же, собравшись с духом и с силами, пошел и, войдя в переулок, сел на скамейку; после чего вскоре отворилось окно. Взглянув наверх и увидав девицу, я упал в обморок; затем, очнувшись и собравшись с духом, я второй раз посмотрел на нее и снова лишился чувств. Придя же в себя, я увидал у нее в руках зеркало и красный платок. Заметив меня, она засучила рукава, а открыв все пять пальцев, ударила ими и ладонью себя по груди; затем она подняла руки и убрала сначала зеркало, а потом взяла красный платок и ушла с ним. Она вскоре вернулась и опустила его три раза из окошка, навертывая его на руку и домахивая им и повертывая кругом головы; затем она втянула его в комнату, заперла окно и ушла, не сказав ни слова, оставив меня в совершенном недоумении и непонимании, на что она намекает. Я просидел там до ночи и в полночь вернулся домой.

Двоюродную сестру свою я застал сидевшей, опершись щекой на руку, и со слезами, бежавшими по щекам. Увидав это, я встревожился и огорчился и упал в другом угле комнаты. Но она вскочила, подняла меня и, сняв с меня верхнюю одежду, рукавом своим вытерла мне лицо и спросила, что со мной случилось. Я рассказал ей обо всем, что делала девушка; на что она сказала мне: