Вильгельм Гауф - Сказки, рассказанные на ночь

В душе Георг посмеялся над хитростью девушек и протянул руку гонцу, готовый сопровождать его.

Сад у Дуная, приблизительно в двух тысячах шагов от моста, был небольшим, но очень ухоженным. Плодовые деревья еще не оделись листвой, и причудливой формы грядки тоже пока не зазеленели, но тисовая аллея, ведущая к самому берегу реки, своей вечнозеленой листвой защищала от коварных лучей мартовского солнца.

Там, откуда открывался вид на Дунай, сидели на удобной каменной скамье в ожидании молодых мужчин девушки и вели неторопливый разговор.

Печальная Мария положила свою усталую от огорчений и слез голову на руки. Ее темные блестящие волосы оттеняли белизну щек, а милые голубые глаза, блеск которых поглотил бессонные ночи, подернулись туманом меланхолии. Противоположную картину являл счастливый образ цветущей жизни в лице пухленькой, свежей, розовой красавицы, сидящей рядом. Так же как отличались ее белокурые локоны от темных волос Марии, круглое свежее личико от заострившихся черт, а смешливые светло-карие глаза от задумчивых очей, так и полные жизни движения контрастировали с печально-неподвижной задумчивостью кузины.

Лучезарно настроенная Берта пыталась утешить Марию и развеять ее печаль. Она что-то рассказывала, беспрерывно шутила, передразнивала своих знакомых, пускала в ход тысячи уловок, свойственных дочерям Евы, но, как видно, не добилась успеха — лишь изредка мимолетная улыбка пробегала по лицу сестры.

Наконец в отчаянной попытке развеселить подругу она схватила лютню.

Мария очень хорошо владела этим инструментом, поэтому в другое время Берта не рискнула бы играть перед такой мастерицей.

Но сегодня она надеялась своим бренчанием вызвать хотя бы подобие улыбки у своей кузины.

Со всей серьезностью она начала петь:

— Откуда ты знаешь эту старую швабскую песню? — спросила Мария, с удовольствием внимая бесхитростному напеву.

— Не правда ли, она прелестна? Но дальше еще красивей, если ты хочешь послушать. Меня ей научил в Нюрнберге майстерзингер Ханс Сакс [55] Ханс Сакс (1494–1576) — поэт и, с 1516 г., сапожник в Нюрнберге. . Но это не его песня, а Вальтера фон дер Фогельвайде, который жил и любил триста лет тому назад. Послушай-ка:

— Так ты разделила любовь с бедным молодым юнкером? — плутовато спросила Берта покрасневшую кузину. — Кузен Крафт тоже хотел бы разделить любовь со мною, но пусть до поры до времени один несет эту тяжесть. Однако ты опять помрачнела. Спою-ка я тебе еще одну песню старого Вальтера:

Мария похвалила песню Вальтера фон дер Фогельвайде, сказав, что это хорошее утешение в час разлуки. Берта согласно кивнула.

— А я знаю еще одну песенку, — улыбнулась она и запела:

Не успела Берта допеть свою песенку, как калитка распахнулась, раздались мужские голоса, и девушки встали, чтобы приветствовать долгожданных гостей.

— Господин фон Штурмфедер, — обратилась к рыцарю, после того как поздоровалась, Берта, — простите, что я отважилась пригласить вас в сад моего отца, но кузина Мария хочет через вас дать некое поручение для своей подруги. Ну а мы немножко прогуляемся, — она обернулась к господину Крафту, — чуть-чуть поболтаем о вчерашнем вечере.

И с этими словами взяла кузена за руку и повела его в тисовую аллею. Георг подсел к Марии. Она склонилась к нему на грудь и горько расплакалась. Плакала и плакала. Все нежные слова, которые он шептал, не могли остановить ее слез.

— Мария, ты же всегда была мужественной, почему же теперь смиряешься с судьбою и отказываешься от надежды?

— Надежды… — печально повторила девушка. — У нас нет никакой надежды.

— Выслушай меня. В это как раз я не верю. Любовь так глубоко и прочно поселилась в моем сердце, ничто не сможет ей навредить.

— Значит, ты все еще надеешься? Тогда выслушай меня. Я должна открыть тебе тайну, настолько важную, что это связано с жизнью отца. Отец мой — заклятый враг Швабского союза и друг герцога. Он прибыл сюда не столько из-за дочери, сколько по делам, чтобы разведать планы союза и, по возможности, деньгами и словами их спутать. Как ты думаешь, отдаст ли противник союза свою единственную дочь юноше, который может стать причиной нашей гибели, человеку, примкнувшему к тем, кто жаждет добычи?

— Твоя горячность может далеко завести, Мария, — прервал ее Георг, — разве ты не знаешь, что в этом воинстве служат и благородные люди?

— Даже если это так, — поспешила возразить Мария, — то они обмануты, так же как обманут и ты.

— Кто это может определенно утверждать? — покраснев, ответил Георг, задетый неодобрительными словами о тех, чью сторону он взял, хотя и подозревал, что доля правды в том есть. — Кто может это с уверенностью утверждать? А может, и твой отец ослеплен и обманут? Как может он поддерживать этого гордого властолюбца, убивающего свою знать, смешивающего с грязью своих граждан, объедающего своих крестьян?

— Таким изображают его враги, так говорят о нем здесь. Но спроси-ка людей, живущих на берегах Неккара, любят ли они своего наследственного князя, даже если его рука кажется порою для них тяжелой. Спроси рыцарей, с которыми он рос, согласны ли они отдать свою жизнь за внука Эберхарда, прежде чем они подчинятся этому гордецу герцогу Баварскому, рыцарям-разбойникам и управителям городов.