Вильгельм Гауф - Сказки, рассказанные на ночь

В одно прекрасное утро — Мария фон Лихтенштайн со своим отцом уже покинули Ульм — толпы народа собрались на лужайке, чтобы понаблюдать за действиями Фрондсберга и его отряда. Зеваки рассматривали этого покрытого славой человека с не меньшим вниманием, нежели мы любуемся сыновьями Марса [59] Марс — древнеиталийское божество, первоначально бог полей и урожая, потом бог войны. Соответствует греческому Аресу. , которые несут королевскую службу. Вспомните о своем интересе к какому-либо выдающемуся полководцу, прославленному в легендах либо книгах, чтобы воочию представить себе эту картину.

Так и жители Ульма покинули узкие улочки города, чтобы увидеть знаменитость в деле. Мастерство, с каким он объединял разрозненные группы пехотинцев в крепко сбитую команду, быстрота, с какой те по его приказу изменяли направление движения и стягивались в круги, ощетинившиеся пиками и ружьями, его мощный голос, перекрывающий барабанный треск, высокая статная фигура — все это являло такую впечатляющую картину, что даже ленивые бюргеры решились полдня простоять на лугу, наслаждаясь захватывающей военной игрой.

Полководец в это утро выглядел веселее и приветливее обычного. Может, его радовало горячее участие горожан, сиявшее на их лицах, а возможно, ему здесь, на утреннем лугу среди товарищей по оружию, было привольнее, чем на узких холодных улочках Ульма. Он с таким дружелюбием поглядывал на толпу, что каждому казалось: именно его выделяет и приветствует полководец. Возгласы: «Храбрый военачальник!», «Славный рыцарь!» — сопровождали каждый его шаг.

Проскакивая мимо одного места, он особо выделял приветствием меча или кивком головы кого-то из толпы.

Люди, стоявшие в задних рядах, приподнялись на цыпочки, чтобы разглядеть объект внимания полководца. Стоявшие впереди с удивлением оглядывали друг друга, не находя среди собравшихся бюргеров человека, достойного такого почета. Когда Фрондсберг проезжал мимо в очередной раз, за ним следили уже сотни глаз, которые и выявили, что дань уважения полководца отдана худому, высокому молодому человеку, стоявшему в первых рядах зрителей. Высокие перья на берете, которыми поигрывал утренний ветерок, куртка из тонкого сукна, с шелковыми шлицами, перевязь на груди, длинный меч с первого взгляда отличали его от соседей, менее украшенных да к тому же приземистых и круглолицых с виду.

Юноша же, к досаде обывателей, вовсе не реагировал на знаки высокого внимания.

Сама его поза: опущенная голова, скрещенные на груди руки — казалась неприличной для юнца, которого приветствует полководец. Он слегка краснел от внимания Фрондсберга, благодарил его коротким наклоном головы и смотрел на него печальным взором, как бы посылая последний привет перед долгим прощанием.

— Странный малый этот юнкер, — сказал предводитель гильдии ульмских ткачей своему соседу, бравому оружейнику. — Я бы отдал свою воскресную куртку за такое приветствие Фрондсберга, а этот и не шелохнется в ответ! В городе всем известно о дружбе Фрондсберга с мастером Колером, они сроднились словно братья, потому что сызмальства знают друг друга. А этот что? Меня злит, что такой благородный господин так приветствует какого-то молокососа!

Оружейник, пожилой человек небольшого роста, одобрил высказывание соседа:

— Покарай меня Бог, вы правы, мастер Колер! Разве здесь мало людей, достойных дружеского приветствия? Вон на площадке стоит господин бургомистр, а на углу мой кум — господин Бесерер. Хочется научить этого юнкера кланяться уважаемому человеку. Но думаю, такой не склонит свою голову и перед императором. Наверно, он что-то из себя представляет, потому что мой сосед — секретарь совета, не большой любитель гостей — пригласил его к себе в дом.

— Крафт? — удивился ткач. — Ай-яй-яй! Верно, тут какая-то тайна. Либо это весьма влиятельное лицо, а может даже, он сын кельнского бургомистра, который тоже прибыл с войском. A-а… вон стоит старый слуга Крафта — Иоханн.

— Разрази меня гром, он и есть! — обрадовался оружейник, любопытство которого разожгли предположения ткача. — Сейчас я его исповедую получше любого священника!

Зрители стояли вплотную друг к другу, и потому оружейник никак не мог протиснуться к Иоханну.

А вот богатому главе ткачей удалось-таки с важной миной на лице пробиться к слуге, затем подтащить его к оружейнику. К сожалению, и старый Иоханн мало что мог объяснить, он знал лишь, что гостя его хозяина зовут господин фон Штурмфедер.

— Должно быть, он не богат, потому что прибыл на коне, без слуг. Моему хозяину от непрошеного гостя одни неудобства, потому что наша старая Сабина, его кормилица, ворчит и ворчит, будто настоящий дракон, говорит, что тот нарушает порядок в доме и всем мешает, бродя повсюду в сапогах со шпорами.

— В данном случае она права, — встрял в разговор ткач. — Ваш хозяин, Иоханн, — форменный дурак! Да и старая ведьма, прости меня Господи, тоже хороша! Давно ее пора выставить на улицу, где ей и место. Хотя хозяин ваш в расцвете сил, но ведет себя так, будто он еще в пеленках!

— Хорошо вам говорить, мастер Колер! — возразил старый слуга. — Но вы же не все знаете. Выбросить на улицу! А кто ж тогда будет вести хозяйство?

— Кто? — разгорячился ткач. — Он должен найти подходящую подругу жизни, взять в дом жену, как всякий порядочный ульмский христианин. Сколько можно жить холостяком и бегать по городу за каждой юбкой? Как он обошелся с моею Катариной? Встретился бы он мне сегодня! Уж я бы разделался с этим господином! Его покойная матушка — вот уж достойная особа — заказывала у меня столовое белье. Перед нею я бы снял шапку: «Чего прикажете, уважаемая?» А он…

— Ну послушайте же, — робко прервал его Иоханн, — я всегда думал, что такой господин, как мой хозяин, может перекинуться словечком с вашей дочкой, не обращая внимания на злобных соседей.

— Вот как! Перемолвиться словечком? Может, еще скажете — после вечерни? Он ведь на ней не женится! А у моей дочки репутация почище, чем белые брыжи вашего хозяина!

Разгоряченный мастер во время этой запальчивой речи схватил старого Иоханна за грудки и повысил голос так, что на них стали обращать внимание окружающие. Оружейник не нашел ничего лучшего, как силой увести рассерженного родителя, но ссору все-таки не предотвратил. Уже после обеда по всему городу разнесся слух, что Иоханн, слуга господина Крафта, на старости лет завел интрижку с дочерью главного городского ткача. Рассерженный отец призвал его на лугу к ответу.

Упражнения пехотинцев между тем закончились, зрители начали расходиться, и молодой человек, ставший невольной причиной ссоры, тоже отправился в город. Бледнее обычного, юноша шел медленным шагом, то опустив глаза долу, то обращая их в тоске к голубым горам, туда, где вдалеке виднелись пограничные селения Вюртемберга.