Туве Янссон - Папа и море

Муми-тролль захлопнул за собой дверь. Он рванулся вверх по ступенькам, чувствуя обжигающую пустоту в животе — вот оно и случилось, Морра выбралась на остров!

Мама с папой не проснулись, в комнате было тихо. Но сквозь открытое окно внутрь вплыли тревога и возбуждение, остров заворочался во сне и перевернулся на другой бок. Муми-тролль слышал, как затрепетали от страха осины, закричали чайки.

— Не спится? — спросила вдруг мама.

Муми-тролль закрыл окно.

— Отчего-то проснулся, — сказал он и с занемевшей мордой заполз обратно в кровать.

— Холодает, — проговорила мама. — Хорошо, что я успела напилить дров… Ты замёрз?

— Нет, — сказал Муми-тролль.

А она сидит там под маяком и мёрзнет. Так мёрзнет, что земля покрывается льдом… Это чувство пришло снова, и Муми-тролль ничего не мог с ним поделать. Он снова представил себя на месте существа, которое никак не может согреться, которого никто не любит, которое уничтожает всё, к чему прикасается. Это нечестно, почему именно ему приходится всё время таскать Морру с собой, почему этого никто больше не делает? И ведь её всё равно невозможно согреть!

— Ты грустишь? — спросила мама.

— Нет, — ответил Муми-тролль.

— Завтра будет новый длинный день, — сказала мама. — У каждого свой с начала до конца. Приятно подумать об этом, верно?

Мгновение спустя Муми-тролль почувствовал, что мама заснула. Он прогнал все лишние мысли и принялся за свою вечернюю игру. Немного повыбирал, во что ему больше хочется поиграть, в приключение или в спасение, и в конце концов выбрал спасение: это казалось правильнее. Закрыл глаза и опустошил голову. И вызвал шторм.

На заброшенном скалистом берегу, очень похожем на остров, задул Ужасный Ветер. По берегу забе́гали туда-сюда, замахали лапами — в волнах кто-то терпел Бедствие… Но никто не осмеливался броситься на помощь, да никто и не смог бы: все лодки в мгновение ока разбивались в Щепки.

На этот раз Муми-тролль спасал не маму, а лошадку.

Лошадка с Серебряной Подковой сражалась на море… Может, с морским драконом? Ладно, хватит и просто шторма.

Небо жёлтое, Штормовое. И он, Муми-тролль, бежит по берегу, Решительно бежит к лодке… Все кричат: «Нет, нет, остановите его, он не сможет, его поглотит Морская Пучина!» Но он отталкивает их, спускает на воду лодку и гребёт, гребёт, а кругом торчат из моря рифы, как Чёрные Зубы… Но он Бесстрашен. Малышка Мю кричит позади него на берегу: «Теперь я понимаю, какой он Отважный! О, как Жаль, что теперь уже слишком поздно…» Снусмумрик кусает свою трубку и бормочет: «Прощай, Прощай, Старый Друг…» А он Сражается с морем дальше и наконец видит маленькую Морскую Лошадку, которая вот-вот утонет — он сажает её в лодку, и она лежит там Жалкой Кучкой, с мокрой Жёлтой Гривой. Он довозит её до берега в полной безопасности и высаживает на далёком одиноком острове. Она шепчет: «Какой ты Смелый. Ты Рисковал Жизнью ради меня…» А он рассеянно улыбается и говорит: «Я оставляю тебя здесь. Мой удел — Одиночество. Прощай…» Лошадка посмотрит ему вслед с удивлением и восхищением. «Но как же…» — скажет она. А он махнёт ей, и уйдёт Один в Шторм, и будет всё уменьшаться и уменьшаться… А все, кто на берегу, удивятся, и кто-нибудь скажет…

Но на этом месте Муми-тролль заснул. Со счастливым вздохом погрузился в сон, свернувшись под тёплым красным пледом.

— А где календарь? — спросил папа. — Мне надо поставить отметку, это важно.

— Почему? — спросила Мю, залезая внутрь через окно.

— Надо же знать, когда какой день, — объяснил папа. — Настенные часы мы с собой не взяли, и это весьма прискорбно. Но жить и не знать, среда сегодня или воскресенье, просто невозможно! Нет, нет, ни за что.

Мю втянула воздух носом и с силой выдохнула его сквозь зубы, что могло означать только одно: «В жизни не слышала подобной чепухи!»

Папа, конечно, это понял и к тому моменту, как Муми-тролль сказал: «Я одолжил его ненадолго», успел уже разозлиться.

— Есть вещи, которые крайне важны на одиноких островах, — проговорил папа. — Например, наблюдения. Необходимо всё заносить в вахтенный журнал, ничего не оставлять без внимания, за всем следить. Время, направление ветра, уровень воды — всё. Пойди и немедленно принеси календарь.

— Хорошо-хорошо, — пробурчал Муми-тролль. Он допил кофе, протопал по лестнице и вышел в прохладное осеннее утро. Маяк гигантской колонной высился посреди серого тумана, вершины не было видно. Лишь волны тумана клубились наверху, и где-то в самом сердце тумана сидело семейство Муми-тролля, и ничего-то оно не понимало. Муми-тролль негодовал, ему хотелось спать и было совершенно не до Морры, не до лошадок и не до родителей. Вот именно в этот момент.

У подножия скалы он на секунду проснулся. Ну разумеется, как же иначе. Морра уселась вчера не куда-нибудь, а прямо на мамин садик. Интересно, успела она просидеть там дольше часа? Хотелось бы верить, что нет. Но роза совсем пожелтела. Совесть кольнула Муми-тролля где-то в районе хвоста, но он тут же снова рассердился и захотел спать. Папы! Календари! Отметки в календарях! Где уж этим стариканам понять, что картинка с морской лошадкой — это изображение Красоты, открывшейся одному только Муми-троллю.

Муми-тролль заполз в чащу и снял с ветки календарь, уже покоробившийся от влаги. Сдёрнул с него рамку из увядших цветов и посидел немного, глядя перед собой. Недодуманные мысли роились в голове.

И вдруг его осенило. «Я переселюсь сюда. Пусть сами живут в своём дряхлом маяке, лазят по этим ужасным ступенькам и считают дни».

Эта мысль будоражила — новая, опасная, соблазнительная. Она всё меняла, она окружала его широким кольцом одиночества, очерчивала территорию печали и неизведанных возможностей.

С негнущимися лапами, слегка озябший, он принёс календарь домой и положил на комод. Папа тут же пришёл и нарисовал крестик на верхнем поле.

Муми-тролль собрался с духом и проговорил как бы в воздух:

— Я решил пожить где-нибудь один.

— Где-нибудь не дома? Понятно, — рассеянно проговорила мама. Она сидела у северного окна и рисовала цветочные завитки. — Ну поживи. Не забудь взять спальный мешок, как всегда.

Мама рисовала жимолость, такую красивую и непростую, со всеми её листьями, — мама надеялась, что правильно их помнит. Жимолость не растёт у моря, ей нужно тёплое и защищённое место.

— Мама, — сказал Муми-тролль, чувствуя, как заскребло в горле, — это не как всегда.

Но мама не услышала — она только пробормотала что-то ободрительное, продолжая рисовать.

Папа сосчитал крестики. Он не был уверен насчёт одной пятницы. Похоже, он отметил её дважды, а четверг не отметил вовсе. Что-то беспокоило его и заставляло сомневаться. Что он делал в тот день? Дни в его сознании сливались, были похожи на непрерывную прогулку вокруг острова: идёшь и идёшь вдоль берега и никогда никуда не приходишь.