Элинор Фарджон - Седьмая принцесса

— Опять ты мне работёнку придумала?

— Папа, должен же кто-то за мальчиком приглядеть!

Но вот истёк семилетний срок. На прощание Волшебник сказал:

— Ты исправно служил мне, Том Кобл. Проси в награду всё, что сможешь унести в кармане.

И Том, не раздумывая, выпалил:

— Хочу вашу коричневую книжку.

Волшебник растерялся.

— Возьми лучше Бездонный Кошелёк!

— Спасибо, не надо.

— Возьми Шапку-Невидимку!

— Спасибо, в другой раз.

— Возьми Сапоги-Скороходы!

Но Том стоял на своём:

— Хочу коричневую книжку!

Понял Волшебник, что опростоволосился. Но делать нечего — отдал Тому волшебную книгу. А напоследок дунул мальчику в левый глаз.

И Том отправился в родной Югопут.

В Югопуте ничегошеньки за это время не изменилось. В такое захолустье перемены приходят раз в сто лет, когда хозяйка трактира «Гирлянда» поменяет пёстрые ситцевые занавески на красные, однотонные, а на тусклой витрине магазинчика вместо леденцов появятся бомбошки с ликёром. Bce было по-прежнему… Но — удивительное дело! — Том шёл по улице и никого не узнавал. Ни одного знакомого лица! Заглянув в магазинчик купить бомбошек, он увидел за прилавком вовсе не тетушку Грин, а совсем другую женщину. Она взвесила конфеты, Том полез в карман за деньгами и обнаружил, что денег-то у него и нет. Он сказал:

— Погодите минуточку, — и принялся листать волшебную книжку. Потом вынул из пакетика конфету, помудрил, Пошептал, и конфета превратилась в монету! Вручив её продавщице, Том получил два пенса сдачи, а вместо Заколдованной конфетки честная женщина подложила в пакетик другую — ведь она продавала товар на вес. Том сунул конфету за щёку и зашагал по тропинке к реке, к дедовой избушке. Тут тоже ничего не изменилось: в траве похаживали куры, зелёное ведро лежало набоку возле прудика. Только вот высокую костлявую старуху, которая развешивала бельё на верёвке, Том, убей Бог, не узнавал.

Он вошёл в ворота и хотел было поискать деда или старшую сестру, но старуха грозно окликнула его:

— Эй, ты куда?!

Том остановился.

— Если тебя из бакалеи прислали, — продолжала старуха, — так давай товар сюда, погляжу, что принёс, а в дом сама отнесу.

— Ничего я не принёс, — сказал Том. — А что вы заказывали?

— Ишь ты, он ещё спрашивает! — возмущённо воскликнула старуха. — Где моя овсянка? Где соль? Где кофе? Куда сахар дел и пудру сахарную? Где, скажи на милость, хозяйственное мыло и свечи? Небось всё растерял по дороге!

— Погодите, — сказал Том Кобл. Усевшись на землю, он раскрыл свою книгу, а потом собрал, что под руку подвернулось — веточки, камешки, сухие листья, — помудрил, пошептал и протянул старухе семь аккуратных свёртков в голубой глянцевой бумаге со звёздами. Старуха опасливо взяла первый:

— Что это?

— Должно быть, сахар, — ответил Том.

Старуха раскрыла свёрток. Там и в самом деле оказался сахар, но не кусочками, а одним большим куском в виде утки. Утка трижды крякнула и отложила сахарное яйцо прямо в старухину ладонь. Недоверчиво покачав головой, старуха раскрыла другой сверток. Там оказались кофейные зерна — вроде совсем обычные, но, почуяв свободу, они превратились в пчелиный рой и жужжа перелетели на сливовое деревце, что росло поодаль. Хмыкнув, старуха взяла соломенную корзину, загнала туда кофейных пчёл и поставила на лавку к другим ульям. Пчёлы тут же перестали жужжать, а заурчали, точно зёрна в кофемолке. В воздухе приятно запахло кофе. Все свертки оказались с чудинкой. Овсянка, например, сверкала, точно золотая пыль, но Том заверил старуху, что варится она не хуже обычной. Хозяйственное мыло было не жёлтым, а разноцветным, будто радуга, и на нём читался стишок — по строчке на каждой цветной полоске. Соль на вкус оказалась сладкой, как сахарная пудра, а сахарная пудра — солёной, точно соль. Ну а из последнего пакета старуха вынула только одну свечку, свечка тянулась и тянулась, и конца ей всё не было. Вытянув ярдов двадцать, старуха уморилась и, уперев руки в боки, взглянула на Тома.

— Что, в бакалее других разносчиков нету?

— Вовсе я не разносчик, — сказал Том Кобл.

— Чего ж тебя сюда занесло? — озадаченно спросила старуха.

— Хочу повидать деда и старшую сестру.

— Тут живем только мы с сыном. А как твоего деда зовут?

— Барнаби Кобл.

Старуха пристально взглянула на Тома.

— А сестру твою как зовут?

— Молли Кобл. Но она выйдет замуж за Вильяма Дженкса, когда он браконьерить перестанет.

Старуха взглянула на Тома ещё пристальней.

— Вот те и на! Ну а тебя-то как звать-величать?

— Том Крбл, — ответил Том Кобл.

Старуха так и сверлила его взглядом:

— Тот самый Том Кобл? Которого феи украли?

— Да, семь лет назад, — подтвердил Том.

— Семьдесят, — поправила его старуха.

Она закинула на верёвку мокрый фартук и вздохнула:

— Что ж, вернулся так вернулся, ничего не поделаешь. Дед твой умер пятьдесят лет назад, сестра Молли — сорок лет назад. А я её дочь, твоя племянница. Сперва мой отец, Вильям Дженкс, работал лесником, но и он уж тридцать лет как помер. А после и мой муж, Боб Дрейк. Двадцать лет с тех пор прошло. Зовут меня Салли Дрейк, а сына моего Джек, он у Герцога старшим Лесничим служит. Что ж, дядюшка, снеси-ка это добро на кухню да положи в буфет. Свечку нарежь как положено, да не тяни её больше, Бога ради! Хватит.

Том послушно исполнил приказания племянницы. А потом пришёл его внучатый племянник Джек Дрейк — крепкий мужичок лет тридцати пяти, и Салли поведала ему, что юный дядька Том вернулся наконец от фей из волшебного царства и будет теперь жить с ними — в тесноте, да не в обиде.

Возвращение Тома вызвало в деревне живейший интерес, и хватило его на целых два дня… Люди, чьи деды лежали в колыбели, когда Том попал к феям, останавливали его на улице и расспрашивали про здоровье, про житьё-бытьё у фей, а самые любопытные повторяли излюбленный вопрос Салли Дрейк — что он намерен делать дальше. Том приноровился отвечать так:

— Спасибо, здоров.

— Неплохо пожил.

— Ещё не решил.

А через два дня в Югопут приехал цирк принца Карло и раскинул шатёр на пустыре под названием «полумесяц». Все позабыли о Томе Кобле, только и слышались разговоры, что о красотках, обсыпанных блёстками, о чёрно-белых пони, о бело-рыжих клоунах, о силачах, которые могут поднять весь земной шар, о стройных гимнастах, которые порхают с трапеции на трапецию, точно птички с ветки на ветку. Все навострили уши, нетерпеливо ожидая, когда же грянет духовой оркестр, все искали глазами цепочки весёлых разноцветных лампочек, все раздували ноздри от запаха сена и опилок. Том тоже купил себе билет на галёрку за два пенса и пришёл от цирка в полный восторг. Разговоров о цирковых чудесах хватило на неделю, а о Томе с тех пор никто и не вспоминал. И никого, кроме старухи Салли Дрейк, не волновало теперь, чем и как он заработает себе на хлеб.