Иван Панькин - Легенды о мастере Тычке

Как только об этом узнали люди, всполошился весь завод. В этот цех, где работал мастер Тычка, сбежалось столько народу — чуть ли не вздулись стены.

Яшка стоял перед людьми ни живой ни мертвый и просил их подподушечным голосом:

— Не карайте меня сурово во гневу!

А те, не слушая его, кричали:

– Ишь, на кого руку поднял… Тоже мне нашелся, новый бог мастеров… Такого бога у нас телята лижут!

– Мы тебе язык ниже пяток пришьем!..

– Мы из тебя, как из козявки, сок выжмем!

Возбужденные гневом, все старались сказать такое, от чего и самим становилось страшно. А потом кто-то подошел к мастеру Тычке, подождал, пока в цехе не смолкнет гомон, сказал:

— Великий мастер, как раньше при подобных случаях говаривали наши деды, ты сейчас господин гневу своему. Да будь же господином и нашего. А ежели так, то тебе и вершить приговор над этим жалким человеком.

Мастер Тычка, о чем-то раздумывая, долго смотрел на Канашку, а потом, как бы очнувшись после дремы, сказал:

— Хорошо, если вы так хотите, да будет по-вашему. Но только прошу потом не осуждать меня за суровость.

Говорят, прежде чем Яшке-Канашке выносить приговор, мастер Тычка потратил немало времени, чтобы счистить с него ржавчину, а потом его так завертел на разных работах, отесывая на свой строгий и высокий лад, что от того стали брызгами лететь искры, как от точила. Глядя на него, даже те люди, которые грозились из него, как из козявки, выжать сок, и то стали говорить Тычке:

— Ты гневайся, да не согрешай. Мужика довел до такой степени, что через его бледную кожу стали кости видны.

Но мастер Тычка будто никого не слышал, если верить Кузьке Подливаеву, он заставлял Яшку делать даже то, чего он сам не умел. И кончилось это дело тем, что однажды Яшка, потеряв сознание, рухнул на землю. «Ну вот доконал все-таки человека», — сразу со всех сторон послышались голоса. Когда к страдальцу и подбежал фельдшер и взялся за его пульс, мастер Тычка сказал:

— Не беспокойте его, доктор, с ним ничего не случилось.

— Тогда, может быть, вы мне подскажете, отчего с ним такое произошло? — с усмешкой спросил его фельдшер.

— Да, — сказал мастер Тычка, — скажу. Этот человек долгое время в своем деле был только писарем, хотя в последнее время ему стало думаться, что он художник. Сейчас же он под своим молотком увидел свою первую картину. Как ни мучительно ему было, но все-таки он нашел себя в своей профессии и теперь будет жить, как в добром сне.

Деды сказывают, что потом так и было.

Жил или не жил на свете мастер Тычка, но если о нем говорят люди, значит, он есть. Тем более в Туле, что ни сутки — о Тычке появляются новые прибаутки. Да такие светлые, премудрые и веселые, которые сами, без толчков в затылок, лезут в голову.

Это ли не чудо-росинка — утренняя слезинка!

Как-то юноша подходит к Тычке и говорит:

— Мастер, я прошел обучение у всех знаменитых мастеров Тулы и даже учился у вас, но говорят, что рисунки на моих гравюрах выглядят мертвыми.

— Значит, ты еще не обучался у самого главного мастера.

— А как его звать?

— Жизнь.

Мне не пришлось набираться мудрости у великого мастера. Я учился у своего отца. Бывало, он скажет:

— Гаврюха, ты делаешь не так жа.

— А как жа?

— А все так жа.

И вот, когда я слушал такие советы отца, у меня всегда хорошо получалось.

Я тоже не учился у мастера Тычки и никогда не видел его. Я полагаю, такого мастера не было и нет. Тычка — не что иное, как плод фантазии тульских мастеров — личность, хитро и умело нарисованная воображением людей многих поколений, начиная со времен Петра I. Но с детских лет мы так сроднились с легендами о веселом и остроумном мастере Тычке, с торжеством переходящего иэ века в век, что он нам стал казаться живым. Многие даже в зрелом возрасте не перестают утверждать, что они учились у самого настоящего Тычки, хотя и учились у разных людей и их мастеров звали Макарами, Захарами и прочими именами. Дело в том. что в Туле всех знатных умельцев-виртуозов за глаза называли Тычками. Вот почему у легендарного мастера всегда было много учеников, которые, говорят, в отличие от других на обеих руках носили кольца с изображением молотка и наковальни в знак того, что они могут одной рукой блоху на цепь приковать, а другой — ее даже подковами подковать. Особенно кольцами гордились молодые, коим нечасто выпадала такая честь. Теперь уж никто не носит колец. В наше время трудно удивить людей подкованной блохой или ковром-самолетом. Ныне делают веши куда мудренее. Но дух мастера Тычки продолжает витать и сейчас.

Мы и сами не замечаем, как повторяем его золотые слова, бьющие не в бровь, а в глаз, на манер его притчей с ладошку создаем новые легенды, приписывая их слова вечно живущему мастеру.

Мне пришлось быть свидетелем одной печальной истории, которая послужила поводом для рождения очень горькой и вместе с тем смешной легенды о моем приятеле. Но сначала несколько слов об этой истории.

Если в былые времена кого-то в двадцать пять лет называли учеником великого мастера, то он считал себя самым счастливым человеком на свете. Мой же приятель имел честь быть названым таковым, когда еще стоял за ученическим верстаком. Хотя он, как и я, не признавал всякие сказки о мастере Тычке, не понимая еще, для чего он был выдуман. Да и до меня это дошло лишь после того, как я услышал легенду, связанную с великим шутником.

Мой приятель, казалось бы, родился под самой счастливой звездой. Он прекрасно учился и начинал делать такие вещи, которые были по плечу самым опытным мастерам. "А если и дальше у него так пойдет дело, говорили о нем, он может позади себя оставить всех знатнейших". Да и вел его старейший умелец нашего города. Завод возлагал па него большие надежды. Ему прочили место руководителя работ, где требовалось самое тонкое мастерство. Но когда моему приятелю настало время самому торить себе дорожку, он вдруг оказался беспомощным. Все были удивлены, что же с ним случилось. Вроде бы хорошо учился, прекрасно освоил технику своего ремесла... А с ним ничего не случилось: мой приятель всего-навсего боялся самостоятельно мыслить. С малых лет привык жить на подсказках и только лишь прилежно исполнить их. Что с ним делать? Решили перевести его из участка больших знатоков на самое обыкновенное рабочее место, где не требовалось особой ответственности. Сказали ему: "Поработай временно здесь, пока не отвыкнешь от ученической робости". Но оказалось, он и ученическую робость боялся преодолеть. И все же ему бы здесь помогли преодолеть себя, однако его жене показалось, что у нас, хотя и дворно, да не совсем просторно. Оторвала приятеля от завода и по знакомству пристроила в какое-то ведомство, где его профессии совсем была не нужна. А он ослушаться жену не посмел. Говорят: без имени корова — это только мясо, так и рабочий без профессии — никто. И стал мой приятель служить в том ведомстве как закладка для книги. Вроде бы по страницам продвигался вперед, а оставался прежней картонной закладкой. Со временем поняв это. он был бы не прочь вернуться опять на завод, да не мог набраться смелости оставить эту службу. Однажды его неудержимо потянуло обратно. Хотя он и не верил в существование Тычки, но от других людей слышал, что мастер Тычка через каждые пять лет собирает своих учеников, чтобы посмотреть на них, поговорить о жизни, о работе, потом их выстроить в ряд и каждому дать совет, что надобно до следующей встречи запомнить. Мой приятель подумал: "А может, и правда существует настоящий мастер Тычка?" Незаметно от жены выскользнул из дома и побежал к тому месту, где Тычка должен собирать своих учеников. Когда прибежал туда, смотрит. и правда — мастеровые стоят в ряд и перед ними расхаживает мастер Тычка. А так как мой приятель был ростом выше всех, он встал первым. Но мастер Тычка прошел мимо него и стал советы давать другим. Приятель мои не вытерпел и спросил Тычку: