Иван Панькин - Легенды о мастере Тычке

— Милая моя, — сказал учитель, — как же их могли не заметить? Конечно, заметили. Они ведь копали хоженую дорогу, где уже росла трава, а твой муж копает каменную. И в его работе края никогда не будет.

Великая доброта, конечно, участь великого человека, но мне кажется, что каждый мастер должен так же вот всю жизнь раздаривать людям надежды и радости, чтобы достойно носить звание учителя не только ремесла, но и жизни.

— Мастер, а долго мне осталось учиться?

— А сколько, милая моя девочка, ты у меня учиться?

— Завтра уж будет восьмой день.

— Да, уже долго. Вот если ты сумеешь нарисовать такую картину, какую делаю я, то я скажу: довольно.

— Ох. какие вы хитрые. Сегодня я не сумею.

— Пусть будет завтра.

— А что будет за завтрашним днем?

— Если сегодня и завтра ты ничего для себя не сумеешь взять хорошего, то наступит только послезавтрашний.

— Мастер, а мастер, а почему края вашей картины смотрятся не так красиво, как середина?

— Это потому, что она без рамки. А картина без рамки — что генерал в бане.

— Мастер, а кем вы меня хотите выучить, рабочим или художником?

— Я думаю, пока ты вырастешь, люди не будут себя разделять на рабочих и художников, а всех будут называть художниками, неважно, где они будут работать.

Руки. Если бы не было их, то дурманом бы заросли поля, потухли в топках огни, онемела бы музыка, белыми оставались в книгах листы и одичал бы мир.

Недаром деды отцам, отцы сыновьям вместе со своими сокровенными думами так бережно передают умение и теплоту рабочих рук.

Много раз мастера Тычку заставляли прощаться с жизнью. Во время второй мировой войны, когда фашисты схватили его на окраине Тулы, спросили:

— Кто ты?

- Оружейник, — ответил мастер Тычка.

- Становись тогда к стенке.

— А руки? — спросил он.

— Что руки?

- Руки-то останутся живыми.

— Как живыми?

— Я их передал своим ученикам.

Учеников у мастера Тычки был целый город, и все творили чудеса.

В Туле давно мечтали поставить памятник Левше. И однажды объявили конкурс на создание монумента легендарному умельцу. Вскоре со всех концов России посыпалось столько проектов, что у наших ценителей искусств кругом пошла голова. Один памятник был величественнее другого, и не знали, на котором остановиться.

А на оружейном заводе был паренек, способный и грамотный малый. Он добился того, что мог на торце спички укладывать сто подков и свободно расписываться на кончике иглы. И когда он свои работы показывал другим, ему говорили:

— Хорошо, но у Левши чуточку лучше выходило.

Однажды разозлился малый и сказал:

— Тогда покажите работы Левши; если они действительно достойны легенд, я берусь своими руками ему сделать памятник.

Молодые мастера засмеялись, а у стариков заскребло в душе. Слишком его слова показались им дерзкими.

А в Туле от работ Левши остался только один гвоздик, которым он прибивал подковы блохе, да и тот держали под семью замками.

Тогда старики вытащили этот гвоздик и сказали:

— На! Хоть месяц смотри, если сумеешь сделать что-нибудь подобное.

Малый взял у них сгоряча этот гвоздик и пошел домой.

Проходит месяц, он все не несет гвоздя.

— Ты не потерял? — спрашивают его.

— Нет, — отвечает он.

Еще прошел месяц. Парень даже не заикается о гвозде.

— Ох, покорежил, наверно! — теперь уже с беспокойством заговорили старики.

— Да нет, — опять отвечает малый.

— А почему не несешь?

Схватили его тогда за шиворот и потащили домой. Приходят, взглянули на гвоздик — он действительно покорежен. Что делать? Положили под увеличительное стекло, чтобы посмотреть, нельзя ли его снова выправить. Первый мастер только прильнул к стеклу и ахнул.

Оказывается, парень из этого гвоздя выковал самого Левшу.

И его работу признали самым лучшим памятником Левше.

Тычке тоже хотели поставить монумент в Туле, но пока не нашлось такого веселого умельца, который мог бы вылепить если не его самого, то хотя бы руки, умевшие из кандалов выковывать невиданной красоты ожерелье и этим рассмешить целое государство.

Пусть для него служит памятником вечный перестук молотков, пробуждающий в людях любовь к созиданию.