Василий Лебедев-Кумач - Избранное: стихотворения, песни

Поют, когда встают, и вечерами тоже.

Но в комнате пока не завершен уют:

Один разбитый стул и не хватает ложа.

Пока ты холостой и молод, как весна,

Ты можешь на полу легко расположиться,

Иль парочку досок изобрести для сна,

Иль даже вовсе спать неделю не ложиться.

Зачем тебе кровать, покуда ты один?

Но стыдно пренебречь удобствами любимой.

Конечно, ни к чему Казбеки из перин,

Но честную кровать купить необходимо.

Мой радостный сосед в ближайший выходной,

Зажавши в кулаке недавнюю получку,

На поиски с утра отправился с женой,

Солидно подцепив любимую под ручку…

Их не было весь день. Они пришли тогда,

Когда везде огни зажечь уже успели.

И молодой сосед не прыгал, как всегда,

И долго за стеной молчали и не пели…

Потом я все узнал. Кровати добывать

Умеют только те, кто знает щучье слово.

Попробуй–ка достать дешевую кровать,

Проходишь целый день — и толку никакого!

Тут — были, но прошли. Там — будут, но навряд.

Здесь — вот они стоят, но страшно прицениться, —

Пугая смельчаков, наставлены подряд

Нескладные, как слон, индийские гробницы!

Сосед ходил не раз, справлялся и следил,

Потом пошла жена, а он на кухне стряпал,

Но рок не уступал, уют не приходил.

И жидкий тюфячок стелился прямо на пол.

Неловко на полу: и дует, и сквозит,

А тут еще — и пол не очень–то исправен,

Ему–то — ничего, а у нее бронхит, —

Ведь хрупок женский пол, хотя и равноправен.

Давно уже сосед не прыгал и не пел.

Я мучился за них по должности поэта, ;

Лечил и помогал… А нынче не стерпел.

— Любви нужна кровать! — я утверждаю это.

Товарищи друзья, вступитесь за любовь!

Смотрите, как она, бедняжка, похудела.

Создайте ей уют, щекам верните кровь

Вы, штатный бюрократ кроватного отдела!

Иначе я про вас отдельно напишу,

И вас распотрошу, как повар чистит птицу,

И каждую

строку

так

мелко

искрошу,

Что вам — за этот стих вовек не расплатиться!

1939

Скрывая в себе пуды динамита,

Пожары страстей человечьих тая,

Буквенный строй завершив деловито,

Невинно стоит в конце алфавита

Простая и скромная буква «я».

Буква как буква. Сойдется с другими,

Кивнет им головкой и лапку подаст —

И, смотришь, родится: идея, имя,

Румяные яблоки, яства и пляс.

Сияя, смеясь под баян, как товарка,

С друзьями спаявшись, проносится «я».

При ней все становится ясно и ярко,

Является дружба и крепнет семья.

Но вот отошла от других эта буква,

Отбилась, отпала, осталась одна,

И — чудо свершается: видите вдруг вы,

Как чванством и спесью надулась она.

Посмотришь, как будто и прежняя с виду,

А гонору хватит на весь алфавит;

От каждого слова впадает в обиду,

Другим причиняя десятки обид.

И если в союзе с другими умела

Она и работать, и петь, и плясать, —

Теперь, в одиночку, испортит все дело,

Себя начиная в заглавных писать.

Взойдет на трибуну развязным паяцем,

Истошно крича: — Это — Я! Это — Я! —

Чужими делами начнет похваляться,

Упрямо блестя пятачком, как свинья.

Иль вдруг тенорком директивно–корявым,

Подобным скребущему блюдо ножу,

Зальется, как шавка: — Да я вас! Да я вам!

Я вас погоняю! Я вам покажу! —

Куски у других изо рта вырывая,

Давясь и завидуя, наспех жуя,

От яростной жадности вся изнывая,

Вопит: — Это доля моя! Моя-я! —

То кинется «якать», то бросится плакать,

Как с писаной торбою нянчась с собой,

Разводит повсюду и склоку и слякоть,

Всем буквам мешая в работе любой.

Нелепо, бездарно, нескладно, строптиво

Она нарушает весь строй коллектива;

И часто от буквы последней — «я»

Всем буквам буквально нет житья!

Изложим мораль в словах немногих:

Мы дружно идем по широкой дороге,

Чтоб нам миновать и ухабы и ямы,

Построже должны держать наше «я» мы.

1940

— Фифочка, ты знаешь, я от скуки умираю,

Все ужасно заняты, куда–то все спешат…

Просто жить не хочется!.. Представь, сегодня к чаю

Я с трудом достала тот паршивый шоколад!

— Ужас, ужас, Пусенька!.. Я тоже ем, как птичка-

Вкусненького хочется — и не могу достать!

— Фифочка! Сегодня к нам приходит косметичка…

— Знаю, знаю, Пусенька! Я буду ровно в пять!

_ Да, ты знаешь, Фифочка, Люлюська мне соврала

(У нее на враки есть особенный талант!):

Это не Натулечка кого–то там поймала,

А сестру Натулечки оставил интендант!

— Ах, так это правильно? Несчастная Варвара!

Чуть дела поправились — и вот опять одна…

— Но ты знаешь, Фифочка, ведь он же ей не пара!

— Да, конечно, Пусенька… А потом — война…

С крашеными лицами, с кукольною гривой,

Тупо и презрительно смотря по сторонам,

Кто они, идущие походкою ленивой

По московским улицам, по нашим городам?

1943

Да, мой родной… Везде нужна сноровка.

Жизнь есть борьба, и это не слова!

В кармане быть должна командировка,

А на плечах должна быть голова.

Другие ноют: ах, им трудно, тяжко…

А мне смешно от этого нытья!

Я все берусь достать — была бы лишь бумажка,

«Дано сие…» или «Дана сия…»

Я знаю, где и как нажать пружины,

И где что есть, и чем купить людей.

Соль обращаю в мед и спички — в витамины

И масло получаю… из гвоздей!

Я откопал чудесные районы,

Узнал все тонкости и цены разных мест.

Ей–богу, я бы нажил миллионы,

Когда б иметь свободный мог проезд.

Мне жалко тех, кто киснет в учрежденье

За карточку, зарплату и обед.

Командировка! — вот мое спасенье,

А без нее не мил мне белый свет!

Да, кстати, дорогой, тебе не нужно меду?

Грибов сушеных? Клюквы? Табаку?

Зубного порошку? Горчицы? Мыла? Соды?

Я нынче же тебе приволоку!

Й вот какое дело: я со службы

Решил уйти… верней, меня ушли.

Так ты устрой меня во имя старой дружбы,

Устрой — и сразу же куда–нибудь пошли!

Что? К черту?! Ты всерьез или смеешься?

Ах, ты всерьез?! Ну, ладно же, гляди!

На узенькой дорожке попадешься,

Тогда уж… меду от меня не жди!

1943

Я понимаю, что идет война…

Но люди–то живут, и я других не хуже, —

Служу, как и служил! Скажите: почему же

Я чувствую себя, как будто сел я в лужу,

Как будто на меня понизилась цена?

Машины не дают — ну, хорошо! Не надо.

И Груздев тоже стал ходить пешком…

Но почему обижен я пайком?

Ему — три банки со сгущенным молоком,

А мне — лишь две! Ну, разве не досада?

Не в банке суть, отнюдь! Я сыт вполне, —

Но сердцем я расстроен и обижен:

Зачем дают другим? И почему не мне?

Уж я молчу, боюсь сказать жене,

Что я на банку целую понижен!