Василий Лебедев-Кумач - Избранное: стихотворения, песни

В общем, так или иначе,

Автор пьесы «Сон на даче»

Не сумел решить задач.

Все же пьеса волновала.

И актерский матерьял,

Несмотря на все провалы,

Все возможности давал.

Хоть начало не звучало,

Но зато звучал финал.

Автор не стоит на месте,

И хоть есть ошибок ряд,

Все же сделал он, по чести,

Шаг вперед и шаг назад.

Правда, линия не вскрыта,

Но пленяет широта…»

Так чернильная улита

Заполняет пол–листа.

— Ти–та–дри-та, ти–та–дри–та!

Ти–та–дри-та! Тра–та–та!

Подобных рецензий — огромная масса,

Они, как осеннее небо, скучны, —

Рецензии типа «ни рыба ни мясо».

«С одной стороны… и с другой стороны».

Но есть и другие — их тоже немало.

«Стулом по черепу!» — вот их девиз.

Раскрой пухловатую книжку журнала

И зверским нокаутам навек удивись:

«Вышла повесть «Дорога» Аркадия Чуева…

Каждый честный читатель, стоящий на страже,

Прочитавши, невольно промолвит: «Ату его!»

Пасквиль! Грязный навет! Измышление вражье!

О сюжете «Дороги» не стоит рассказывать;

Стиль — корявый, и действие вовсе

не движется.

Излагать содержание — значит размазывать

Беспросветную, мутную, вредную жижицу.

В книге даже названье звучит издевательски.

Чья «Дорога»??? Куда??? Кем дорога

проложена???

Эта мерзкая книга активом читательским

С бесконечным презреньем должна быть

отброшена.

А о Чуеве надо поставить вопрос нам:

Разглядеть его снова и сзади и спереди

И сказать ему очень и оч–чень серьезно:

— Почемуй–то вы критике нашей не верите?

Мы не ступим на грязную вашу «Дорогу»,

Не по ней, не по ней мы идем нога в ногу!»

Но критики могут не только хаять

(Неисповедимы их пути!):

Хорошая книга или плохая —

Могут вдруг до небес вознести!

Напишут статьищу — ни мало ни много

Сорок страниц — и везде фимиам,

Как будто является новый Гоголь

Или рождается Пушкин сам:

«Граждане! Праздник печатного слова

Я объявить вам рад!

Новая книга Фомы Гусакова —

Вклад! Драгоценный вклад!

Книгу с восторгом прочтете вы сами.

Я же скажу лишь одно:

Автор рисует большими мазками

Яркое полотно!

Каждая строчка, каждый эпитет —

Свежесть, талант и вкус!

Книга в ближайшее время выйдет

Сразу в издании «Люкс».

Под этой книгой, большой и полезной,

Подпись поставил бы сам Лев Толстой.

Сразу войдет она в фонды железный,

Медный, серебряный и золотой».

Товарищи критики! Не будьте строги.

Мне далек обобщений грех:

Мой фельетон написан про многих,

Но — уверяю вас — не про всех.

И к тем, про кого он был написан,

И к тем, про кого не писан он,

0 обращаю свой скромный вызов:

__ Скорей опровергните мой фельетон!

Делом! Статьями высокой культуры,

Такими, что пишутся с жаром в крови!

Критика нашей литературы

Требует знаний, забот и любви!

Пускай не будет пустых и вредных

Разносов, похвал и штампованных фраз.

Товарищи критики! Вы — полпреды

Лучших в мире читательских масс!

Спектакли, романы — большие вещи.

Их не построишь в день или два.

Помогайте по–дружески, по–человечьи,

Плечо к плечу, засучив рукава,

Не заушеньем, не величаньем —

Поддержкой, советом, мыслью живой.

Критика — это производственное совещание,

А не банкет и не суд полевой.

1937

Две старушки вечерком

Критикуют за чайком:

— Молодежь–то какова?

И поступки и слова.

Лишь руками разведешь, —

Разве это молодежь?!

— Вот племянницы мои

Из порядочной семьи,

А душа за них болит, —

Потеряли всякий стыд.

Поглядишь — бросает в дрожь:

Разве это молодежь?!

У соседей на глазах

Ходят в майках и трусах.

Физкультура, — говорят.

А по–моему, — разврат!

Отвернешься и вздохнешь.

Разве это молодежь?!

Со знакомыми на «ты»,

Крик и смех до хрипоты.

И родителям ни в чем

Не уступят нипочем.

Вечно — споры и галдеж.

Разве это молодежь?!

Рассуждают так и сяк

Про любовь, семью и брак,

И для них в пятнадцать лет

Никаких загадок нет.

Все понятно им. Ну что ж!

Разве это молодежь?!

Мы, бывало, ночью, днем

Полны мыслями «о нем».

И мечтаешь, и поешь,

И тихонько слезы льешь.

Нынче чувства — ни на грош.

Разве это молодежь?!

Ни поэзии, ни слез.

Ничего — ни грез, ни роз…

Нынче милым говорят:

— Ванька — черт! Алешка — гад!

Отвернешься и всплакнешь,

Разве это молодежь?!

Я старалась к ним ходить,

Я пыталась их стыдить.

Мне ответили: — Вы — хлам.

Не ходите больше к нам.

Что ж! И больше не пойдешь.

Разве это молодежь?!

1937

(Новогодние пожелания)

Эх, кабы поэты занимались бы стихами,

Кабы не дискуссии, а песни мы слыхали,

Стансы и элегии, баллады и поэмы!..

Эх, кабы затронуть незатронутые темы!..

Эх, кабы избавиться от разной чертовщины, —

От грызни безрадостной, от липкой групповщины,

От потери времени — нелепой и ненужной!..

Эх, кабы работалось и радостно и дружно,

Кабы успевали мы за стройкой исполинской!..

Эх, кабы у критиков родился вдруг Белинский!..

Эх, кабы не гадили в садах литературы

Сытые бездарности и рыцари халтуры!..

Эх, кабы молчальников великих раскачать бы,

Дутых знаменитостей скорее развенчать бы!..

Эх, кабы из имени никто не делал ренты

И не жил бы барином на прошлые проценты!..

Эх, кабы за деньгами смотрели в Литиздате,

Не бросали б тысячи и кстати и некстати,

Кабы не печаталось сто раз одно и то же,

Эх, кабы побольше выдвигалось молодежи!..

Эх, кабы писатели себя судили строго,

Кабы книг талантливых рождалось много–много!..

Кабы все читатели от радости плясали!..

Кабы все писатели действительно писали!..

1938

1

Мальчик с девочкой сидят,

Друг на дружку глядя,

А за дверью говорят

Об игрушке дяди:

— Непонятны и вредны

Куклы и петрушки!

Мы ребятам дать должны

Новый тип игрушки!

2

Так идет за годом год

В долгом ожиданье.

Бутербродов сто подвод

Съело заседанье.

Дети вырасти спешат

У себя в отряде…

А за дверью говорят

Об игрушке дяди.

3

Комсомольцем мальчик стал,

В девушку влюбился,

На врача экзамен сдал,

А потом — женился.

Строит мощные станки

Прежняя вострушка…

А за дверью старички

Спорят об игрушке!

4

Годы быстрые летят,

Как весенний ветер…

Глядь, — у бывших у ребят

Собственные дети!..

Тут все дедушки вошли

Еле–еле–еле…

И семейству поднесли

Полторы модели.

1938

Карапузик мой, не плачь!

Ну, давай играть в лошадки!