Джессика Таунсенд - Вундермастер. Призвание Морриган Кроу

– Старейшины ещё одумаются, – уверенно кивнул Юпитер, – а мы найдём способ помочь им в этом, обещаю. И потом… всё равно скоро летние каникулы – целых полтора месяца, чтобы остыть. К началу занятий передумают наверняка.

– Вы точно уверены?

Он снова помолчал.

– Я неплохо знаю старейшину Квинн, она… справедливая. Просто иногда ей нужно время, чтобы найти верное решение.

Снова молчание. За стеклом кареты, усеянным крупными дождевыми каплями, проплывали оживлённые улицы. За пару кварталов от «Девкалиона» рыжий спонсор откашлялся, прочищая горло.

– Я понимаю, Мог, ты сейчас не очень-то расположена к откровениям, – произнёс он тихо и вкрадчиво, – но, может, тебе всё-таки есть что мне рассказать?

Она поколебалась.

– Вы… вам приходилось слышать о Про́клятом рынке?

Юпитер задумался.

– Да, – наконец ответил он, – а что?

Он с глубоким вниманием выслушал её рассказ о практическом занятии по «Загадкам Невермура», не бранил за нарушение правил, установленных преподавателем, и даже не требовал обещания больше так не делать. Мало того, не выказал ни малейшего недоверия к тому, что она видела и слышала.

– Чёртов тупик, говоришь? – хмыкнул он, доставая из кармана крошечный блокнот и записывая название. – Придётся с ним разобраться.

«Придётся разобраться» . Эти слова больше, чем что-либо другое, успокоили нервы Морриган, расшатанные её самым худшим днём в Невермуре. Пускай весь остальной мир подозревает что угодно, Юпитер всегда будет на её стороне!

– Что-нибудь ещё? – спросил он.

Конечно, рассказать хотелось ещё о многом. Просто до смерти хотелось, и уже давно, не первую неделю: о пережитом страхе, когда хулиганы из «пятёрки Чарлтона» поставили её к дереву и кидали в голову острыми железками, о тайных записках с требованиями неизвестных шантажистов, о голосовании, которое лишь чудом спасло её от разоблачения перед всей Вундерколлегией… и кое о чём другом, бережно сохранённом в памяти как раз до этой долгожданной встречи.

Только почему-то теперь, когда Юпитер вернулся и готов был слушать, всё это казалось далеко не таким важным по сравнению с самим счастьем видеть его снова, а говорить хотелось совсем о другом.

– Наш кондуктор, – похвасталась она, – самый замечательный человек во всей Вундерколлегии!

– Что, правда? – Брови спонсора обиженно поползли вверх. – Самый-самый?

– Ага, – хихикнула Морриган, – намного замечательней вас!

Юпитер расхохотался, весело и громко, такого веселья ей давно не хватало. Она принялась увлечённо описывать чудесную солнечную мисс Комик с её безграничным оптимизмом, шоколадным печеньем, суперклассной манерой одеваться и лучшей на свете улыбкой.

– А ещё… мисс Комик сама, своими руками обставила наш вагончик – там так уютненько, просто прелесть! Даже подушки на полу, чтобы сидеть!

Рассказала Морриган и о том, что одна из всей группы, а может, и всей коллегии, не поддаётся гипнозу. При этом конечно же напоминать, кто такая Каденца, пришлось снова и снова. Не забыла также упомянуть, что стала лучшей в «Загадках Невермура».

Юпитер слушал, не пропуская ни одного слова, делал нужные замечания точно в нужных местах, и беседа текла так привычно и приятно, так по-домашнему, что самый важный вопрос, который с самого скандала с Чарлтоном в Зале старейшин вертелся на языке и обжигал горло, грозя выплеснуться драконьим огнём, в конце концов выгорел и рассыпался пеплом. Морриган потихоньку смела его в дальний уголок памяти, оставив неотвеченным.

Может, если дать отлежаться подольше, то и задавать не придётся? Хорошо бы он так и потерял свою важность, остался навсегда лишь кучкой пепла, забытой и никого не тревожащей, этот страшный вопрос: «Зачем нужно соглашение о гарантиях?»

– Нам к Восточным воротам.

– Катриона, дорогая, там же такая давка! Помнишь, в прошлом году…

– Дэйв, положись на меня, у Восточных самое интересное.

– Вот именно! Оттого там и толпится весь Невермур. Чтобы войти, надо было выходить на час раньше. Я же говорил…

– Не волнуйся, любовь моя, как-нибудь пробьёмся.

– Пробиваться? Кэт, мы не на гладиаторских боях! Цивилизованные люди…

– Любимый, не спорь! Я самая пробивная на свете, все так говорят.

– Никто так не говорит, милая.

Мать Готорна казалась его увеличенной копией, разве что вьющиеся тёмно-каштановые волосы были у неё длиннее и падали на плечи густыми локонами. Те же голубые глаза, конопатый нос и тощая фигура – стоя рядом, мамаша с сыном напоминали семейство жирафов.

Когда начались каникулы, Свифты в первый же вечер пятницы пригласили Морриган на Невермурскую ярмарку. Юпитер обещал сводить её сам, однако, опасаясь, что его, как всегда, выдернут по делам в последнюю минуту, и с тревогой наблюдая её хандру в конце семестра, посоветовал воспользоваться удобным случаем. Она была только рада: рыжий спонсор обещал и в прошлом году, но каждую неделю что-нибудь случалось. На этот раз Морриган твёрдо решила, что ярмарочный базар от неё не уйдёт.

– Ещё как говорят, спроси хоть Гомера. Правда, сынок?

Старший брат Готорна скорчил в ответ гримасу. Он пошёл в отца – светлые волосы, очки с толстыми стёклами и могучее сложение, как у борца-викинга. Для полного сходства с Дэйвом не хватало разве что неряшливой бороды.

В свои пятнадцать Гомер уже перешёл на четвёртый курс Консерватории мысли. Готорн объяснил Морриган, что тамошние ученики принимали на всё время учёбы обет молчания. Им разрешалось нарушать его лишь один день в году, поэтому Гомер, проводя каникулы дома, носил на шее грифельную доску, которую, как утверждал младший брат, использовал в основном для саркастических замечаний.

– Скажи, сынок, не стесняйся!

– Не мучай его, дорогая, – нахмурился отец, подавляя усмешку.

Не став возиться с доской, Гомер лишь устало скривился.

Их старшая сестра Гелена пойти не могла. Она уже пятый год училась в Горгонвойском колледже радикальной метеорологии и почти круглый год проводила в Шестом кластере на удалённом морском островке в центре постоянного воздушного циклона, навещая родителей только на рождественских и летних каникулах. В этом году, однако, шторм прервал всякое сообщение с материком, что, по словам Готорна, сестру вполне устраивало: она обожала буйство стихий и жаждала наблюдать его своими глазами.

Самая младшая в семье Свифтов, двухлетняя Дэйвина, тоже больше походила на отца. Малютка Дэйв, как её называли родные, была невероятно пухлой, светловолосой и жизнерадостной, а ещё – гениальней всех Свифтов, вместе взятых, по их собственному мнению. На этот счёт Морриган имела некоторые сомнения, поскольку малютка Дэйв в основном лишь отрыгивала молоко, бросала на пол еду и верещала вслед проходящим мимо собакам.