Виктория Полечева - Тюльпинс, Эйверин и госпожа Полночь [litres]

Тюльпинс молча прошел в комнату и уселся на лавку. Мягкий свет от свечей, стоявших на столе, делал заспанное лицо Кая желтоватым. Парень побрился и теперь выглядел намного моложе. Нос с горбинкой, широкий рот, впалые глубокие глаза – копия отца. Может, так у них заведено из поколения в поколение? Когда приходит время уйти на покой, старший снимает бороду и отдает ее своей копии. И тогда уже младший становится мудрым стариком. Заводит сына, точь-в-точь похожего на себя, да следит, чтобы у него не отросла борода, пока он не наберется опыта и знаний.

Руки Кая, наливающего молоко из большого кувшина, дрожали. Видимо, он тоже не успел вдоволь отдохнуть. И от этой усталости, накатившей на них обоих, Тюльпинс даже почувствовал симпатию к деревенщине. Наверное, здорово было бы иметь рядом с собой такого брата или верного друга. Чтобы делить с ним ужин, усталость, радости и беды. Жаль все-таки, что они с Самселом рассорились.

Кай отошел от стола, и Тюльпинс с отчаянием в голосе просипел:

– Только молоко?

– Ну, перед сном мы пьем только молоко, Красавица, уж не обессудь. – Кай улыбнулся и развел руками.

– Но я голоден. Я целый день не ел…

– Так если сейчас наешься, толку не будет. Нельзя перед сном пузо набивать, вот что я тебе скажу. Спать будешь плохо. А плохо спать будешь – проснешься как побитый. И тогда работа не пойдет. Понимаешь? – Кай всматривался в лицо Тюльпинса исподлобья, пытаясь понять, слушает ли он его. – А если работать будешь плохо, так и помереть от голода недолго. Так-то вот. Еще пару часов до солнца есть. Давай пей, да поспим еще.

– Но у меня сил не будет даже дойти до кровати! – Молодой господин не смог сдержать стона.

– До какой кровати, Красавица? Ты уже тут. – Кай похлопал ладонью скамью. – Иль ты думаешь, гости у нас часто захаживают? Для чужих кроватей не держим, так-то. Давай, Красавица. Допивай молоко да ложись. Мы с отцом вставать с зарей будем, последняя рыба в этом году, упускать нельзя.

Тюльпинс обреченно кивнул, поставил опустошенную за мгновение кружку на стол и лег на лавку. «Ох и намучаюсь же я, прежде чем засну!» – была последняя мысль молодого господина за секунду до того, как он крепко уснул.

Тюльпинс проснулся, когда свет, падающий на его лицо, сменился тенью. Тяжелые капли дождя ударили по толстому мутному стеклу, сквозняк смахнул волосы со лба парня. Он с трудом открыл глаза и долго-долго смотрел на бревенчатый потолок и свисающие с него засушенные травы. Тюльпинс вновь погрузился в тяжелую дрему, пытаясь понять, с чем может быть связан причудливый сон.

– Эй, Красавица! Вставай! – Веселый голос Кая донесся откуда-то издалека.

Молодой господин с трудом открыл глаза, отер слюну со щеки и сел, превозмогая слабость в теле. За окном почему-то слышался громкий женский смех и нечто, похожее на вой оркестрового рожка. Кажется, матушка говорила, что это называлось мычанием. Возмутительнее этого сложно было что-то придумать. Нельзя приличному человеку вдоволь отоспаться. А это что? Тонко, громко, прерывисто. Прежде Тюльпинс слышал такие звуки в оранжерее госпожи Полуночи. Неужели эти звуки издают птицы?

– Красавица, я уж думал, ты помер, честное слово! – Парень в два шага пересек комнатку и остановился у таза с водой. – Обед уже, а ты все дрыхнешь!

Ледяные капли посыпались на лицо Тюльпинса, и он, ругнувшись, подскочил с лавки.

– Так полжизни проспать можно! – прикрикнул Кай, отирая раскрасневшееся лицо полотенцем. – Я чего-то позабыл, как тебя зовут-то? Помню, что по-детски как-то или по-девчачьи…

Тюльпинс зажмурился. Досчитал до десяти. Когда он открыл глаза, деревенский парнишка все еще стоял перед ним.

– То есть… То есть мне не приснилось, да? – охрипшим со сна голосом спросил молодой господин. – И ты есть, и отец твой. А еще был странный мальчик… Он мне говорил такие глупости… О Хранителе, о том, что я…

Тюльпинс подскочил на ноги, не обращая внимания на острую боль в мышцах.

– Я могу перемещаться! – радостно завопил он. – Это глупо, это глупо, но почему бы и не?.. Я ведь теперь отдохнул, может, и получится, ты согласен?! До свидания! Я был рад встрече, но мне пора. Правда пора!

Тюльпинс вновь закрыл глаза и представил свою комнату: пышную кровать с множеством подушечек, картины в золоченых рамах, тяжелое зеркало, запах топлива, сквозящий от окна… Все так привычно, так знакомо… Его должно тянуть туда. Он там вырос, провел столько дней. Там сосредоточена вся его жизнь. Но почему же в груди не проснулся привычный трепет, почему тело его не полегчало? Тюльпинс сник, осознавая, что, кажется, не хочет возвращаться.

– Ну и что ж ты губу выпятил, Красавица? Никак реветь опять удумал? – Деревенщина подошел ближе, обеспокоенно всматриваясь в лицо городского гостя.

– Меня зовут Тюльпинс, – шепнул молодой господин и открыл глаза. – Ничего не выходит…

– Ну а раз не выходит, – Кай похлопал молодого господина широкой рукой по плечу, – то пора делами заниматься. Мы уж с рассвета на ногах, а ты весь день почти продрых. Но на сегодня с делами уж все, а тебя Старейшина ждет.

– Мы можем хотя бы поесть? Пожалуйста, – чувствуя дрожь в теле, взмолился Тюльпинс. – И у меня есть еще одна весьма деликатная просьба… – Лицо парня покрылось красными пятнами, он забормотал, пытаясь подобрать нужные слова. – Так… так совершенно невозможно. Мне необходимо освежиться, понимаешь? И надеть чистую одежду.

– Да, потом от тебя неслабо несет, Красавица! – расхохотался Кай. – Сейчас найду тебе штаны да рубашку какую-нибудь. И с ногами твоими придумать что-нибудь надо, да. А ты пока пойди на улицу облегчись, ну или освежись, как хочешь. А купаемся в реке всегда, завтра уж со мной пойдешь.

Тюльпинс не стал долго разбираться со своими чувствами и выбежал на улицу. Для него ново было, что физические потребности, оказывается, могут заполонять все мысли, овладевать телом. Это ведь низко. Одичал, как последний бедняк.

Молодой господин справил нужду прямо за домом, опасливо глядя по сторонам. Ничего постыднее он в жизни не делал. И когда за его спиной раздался визгливый хохот, Тюльпинс едва не потерял сознание. Покраснев сильнее местной травы, он обернулся. Две девчушки, примерно его одногодки, прыснули и, натянув на лица яркие узорчатые платки, кинулись бежать. Тюльпинс, непременно желая объясниться, а может быть, и наказать нахалок, кинулся за ними. Устал он, конечно же, очень скоро, но его обидчицы убежали недалеко: они спрятались за сараем, от которого несло чем-то протухшим и кислым.

– Эй! Эй, мерзавки! – упершись ладонями в колени, закричал Тюльпинс, но девочки на него гневно зашипели. Они с явным испугом всматривались в проезжающую мимо телегу, запряженную настоящей лошадью. На телеге громоздились странные ящички, от которых доносился низкий гул.