Эльс Бэйртен - Беги и живи [litres]

И закрыл за собой дверь.

– Коза?! Я это ему припомню!

– Оставь его.

– Вот как! Ты теперь всегда будешь его защищать?

– А как иначе? – сказала я. – Мы с ним поженимся.

– Я так и думала, – сказала Рози. – А теперь что?

– Теперь? Ничего.

– Мы с тобой и дальше будем дружить.

– Конечно, – сказала я. – Всю жизнь.

– Честное слово?

– Честное слово. И ты тоже скажи.

– Честное слово, – сказала Рози. Она обхватила ладонями мое лицо и хотела меня поцеловать.

– Не надо, – сказала я.

– Почему это не надо?

– Я выйду замуж за Маттиа, – сказала я. – Я не могу целовать двух разных людей.

Она кивнула и сказала, что тоже поищет, за кого выйти замуж. Это будет несложно, Рози была самой красивой из всех девочек, которых я знала. И даже если считать вместе с мальчиками.

Она закинула руку мне на плечо. Ее голова лежала на моей, или наоборот? Мы больше не разговаривали, нам не нужны были слова, чтобы нам было хорошо.

Мне хотелось, чтобы мы с ней так и остались сидеть на этом тротуаре, навсегда.

– Ты к Рози? – спросил Маттиа. – Ее нет дома.

– А-а.

– Ее вообще почти никогда не бывает дома. У нее опять новый парень. Ханс, садовый гном.

Я услышала издевку в его голосе.

– Садовый гном?

– Просто он ее на голову ниже. И похож на садового гнома. Она вот-вот должна прийти, а уйдет ли куда-нибудь вечером – не знаю. Но даже если и уйдет, то не сразу, обычно она выходит из дома не раньше одиннадцати.

Я кивнула.

– Заходи, – сказал он.

– Хорошо, – я вошла.

Дверь за мной захлопнулась. В коридорчике не видно ни зги, я иду за Маттиа наобум. Споткнулась обо что-то, наклонилась посмотреть. И увидела десятки цветочных горшков. Споткнулась еще раз и ухватилась за Маттиа.

– Извини, – сказала я. – Но здесь так темно.

– Свет в коридоре перегорел, – ответил он. – А тут еще эти горшки.

– Да ладно. Ничего страшного.

– Мама поставила их сюда на зиму. Я ей говорил, что кто-нибудь тут ногу сломает. А она: «И кто же это будет? Сюда все равно никто не приходит». – Его слова прозвучали с горечью.

– Но я же пришла, – сказала я.

Что я несу?

К счастью, было темно, и он не видел, как кровь прилила к моему лицу.

– Родители дома?

– Они в церкви. Я тоже скоро ухожу, в клуб. Там сегодня в восемь показывают хороший фильм. Не хочешь пойти?

Мы дошли до кухни. Он включил свет.

– Не очень, – ответила я.

– Так я и думал. Хочешь чего-нибудь?

– Я только что пообедала.

Как бы я хотела быть здесь только ради Рози. Было бы намного проще. Мы с Маттиа спокойно посмотрели бы телевизор или поговорили бы о моем беге, о его учебе, как ему живется в съемной комнате.

Но как бы я себя ни уговаривала, сердце билось как сумасшедшее. И не из-за Рози.

Его губы. Казалось, он сам – это только его рот. Думай о другом, Нор. Я скользнула взглядом по его волосам. Как обычно, спадают на глаза. Не смотри ему в глаза! Маттиа убрал прядь за ухо. Какой же он все-таки лопоухий! Глаза проницательные, даже слишком. Нос. Даже его нос казался мне прекрасным.

Все эти мысли пронеслись за долю секунды.

– Что с тобой, Нор? Ты так странно смотришь.

Продолжай задавать ему вопросы. Пока не придет Рози. Он сказал, уже скоро. Но я и правда ужасно хочу задать ему кучу вопросов. Столько всего. Счастлив ли он. Думает ли иногда обо мне. И если да, что он при этом чувствует.

– Много учишься?

– Ну да, – ответил он. – Но я справляюсь.

– Тебе нравится в Левене?

– Хм. Нормально. Приезжай как-нибудь в гости.

– Маттиа?

– А?

– Как дела у Рози?

– Думаю, она наконец поняла, что дальше так нельзя. Говорит, что больше не ворует, и мне хочется в это верить. А вот и она.

Задняя дверь открылась, и Рози вошла в кухню.

– А, привет, Нор! – Она улыбнулась. Совсем по-другому, чем на прошлой неделе. Так радостно. – Ты ко мне пришла или к моему брату?

– К тебе, – быстро ответила я.

– Ужас просто, – изобразил разочарование Маттиа. – И ведь даже не соврет, чтобы сделать мне приятно.

Вот бы сейчас забраться под стол – никто бы не увидел, как я покраснела.

– Я думаю, и к тебе тоже, – поддразнила Рози.

Маттиа встал.

– Я в ванную, – сказал он. – Нор, если больше не увидимся, то до встречи.

По дороге в коридор он прошел мимо меня. Слегка коснулся меня и на секунду обернулся. Потом исчез.

Он мне так нравился. Я больше не могла это скрывать. Что теперь делать? Я не знала. Хотела уйти и не хотела уходить. Хотела остаться тут, пока он не вернется, сказать ему, что передумала и пойду с ним в клуб.

– Ну? – спросила Рози. – Когда ты ему все это расскажешь?

– Я просто так зашла.

Мы сидели в гостиной. На диване у телевизора, с бокалом лимонада и миской чипсов. Передача, которую мы смотрели, закончилась.

Рози развалилась на диване и положила руки на подлокотник. Спросила, как у меня дела. Но прежде чем я успела что-то сказать, ответила сама: конечно хорошо. У меня же всегда все хорошо.

Неужели мы больше никогда не сможем нормально поговорить? Чтобы можно было просто болтать глупости и громко смеяться?

Я хотела спросить про ее парня, но не решилась. Хотела ей рассказать, что буду бежать марафон, но тоже не смогла. И заговорила о другом:

– В этом году у тебя получится перейти в следующий класс?

– Надеюсь. Не могу же я в сотый раз учиться в четвертом классе средней школы.

– Я могу тебе чем-то помочь?

– Да! Знаешь, с физкультурой у меня хуже всего. Может, научишь меня бегать?

Она произнесла это с такой насмешкой, что я решила не отвечать.

– В следующем месяце мне надо будет пробежать стометровку за определенное время.

Это не шутка?

– Если хочешь, можем позаниматься вместе. Я составлю тебе график тренировок.

– График тренировок! Ты серьезно, Нор?

Значит, все-таки шутка.

Она хохотала во все горло. Потом остановилась так внезапно, что меня бросило в холод.

– На мне испробовали сотню разных графиков. График работы. График учебы. График сна. График, как мне ходить развлекаться. Как встречаться с Арнаутом. Думаешь, хоть раз сработало? А теперь ты со своим графиком тренировок. Как будто графики могут помочь, Нор. Ты же сама в это не веришь.

– Верю. Мне они отлично помогают. Я без них не могу.

– Ты с ума сошла.

– Как скажешь. Можешь опять посмеяться.

Молчание.

– Извини. Я не думала над тобой смеяться.

– Но звучало именно так.

– Иногда легче посмеяться.

– Легче, чем что?

Молчание. Потом:

– Ты прекрасно понимаешь, о чем я.

Куда подевались все те слова, которыми можно заполнить тишину?

– Мне уже не смешно. Слишком все запуталось.

Мне захотелось спросить: так тебе тоже это знакомо? И что нам с этим делать? Как это изменить?

– Ладно, Нор, не смотри на меня так. И не беспокойся.