Борис Камов - Сумка Гайдара

А в доме — ни картошины, ни куска хлеба. В чем Володя стоял, в том его и забрали. Я думала, что он — без горбушки хлеба — просто не доехал...

Два с лишним года я не имела от мальчиков никаких известий. В 1944 году пришли наши. Заработала советская почта. Я сохранила десятка два адресов, которые мужу и мне оставили военные, и по каждому написала.

Отправила я письмо и в Москву, как обещала Гайдару.

«23 апреля 1944 г.

Московскому Союзу писателей.

В сентябре—октябре месяце 1941 г. писатель вашего Союза, бывший военный корреспондент Гайдар Аркадий, попав в окружение со многими товарищами... находился оба эти месяца на Полтавщине, в Леплявском лесу, в тяжелых условиях, но позже как будто пробрался к своим...

Товарищ Гайдар просил по освобождении Украины от немцев сообщить Вашему Союзу о его месте пребывания в 1941 году. И вот настал этот счастливый день.

...А теперь, в свою очередь, я очень прошу вас, если тов. Гайдар А. жив и вы знаете о его местопребывании, сообщите мне его адрес. Я хочу ему написать о несчастье, постигшем моего мужа и сынишек, которые все помогали тов. Гайдару, когда он был в оккупации.

Адрес мой: с. Михайловка, Каневского района, Киевской области. Швайко А. А.» [4] Публикуется впервые. Письмо А. А. Швайко хранится в архиве Союза писателей СССР в Москве. Фонд 19, оп. 6, д. 20.

— Вы разве не знали, что Гайдар погиб? — изумился я.

— Представьте себе, — слегка обидясь, ответила Анна Антоновна. — Пока рядом находился отряд, Гайдар забегал. А потом мы перестали Аркадия Петровича видеть. Был слух, что на окраине Леплявы убили корреспондента. Потом другой слух, что корреспондент успел перескочить через рельсы, а убили другого. Говорили, что взята Москва, что армия Гитлера подходит к Уралу.

Чему из этого нужно было верить? В конце октября возвратился полковник Орлов. Он искал Гайдара и партизан. Никого не нашел, ничего не узнал. И был уверен, что Гайдар с отрядом Горелова обосновался на новой базе.

Кажется, в мае 1944-го из Москвы пришел ответ.

«К сожалению, — писали мне, — мы с конца 1941 года не имеем от Гайдара никаких известий. По неофициальным сведениям, Аркадий Гайдар погиб».

Я тут же отправилась в Лепляву, побеседовала со знакомыми и отослала в Москву новое письмо:

«В лесах в очень тяжелом материальном положении мы помогали тов. Гайдару чем могли в то время. Я жила на Полтавщине, а потом выехала на Киевщину и о дальнейшей судьбе тов. Гайдара ничего не знала.

И вот теперь, после прихода нашей Красной Армии, я была на Полтавщине, и там сказали, что тов. Гайдар убит проклятыми фашистами в селе Леплява и закопан возле железнодорожного дома...

Если только т. Гайдар не пробрался к своим частям Красной Армии... и о его судьбе вы ничего не знаете, так это, видно, правда о постигшей тов. Гайдара участи» [5] Публикуется впервые. Архив СП СССР. Ф. 19, оп. 6, д. 20. .

...Однажды я получила извещение, что в Гельмязеве будет производиться вскрытие братских могил советских граждан, замученных и расстрелянных полицаями и оккупантами. Приглашались родные и близкие погибших. Я оставила Лелю дома и в назначенный день уехала.

Что я там видела, рассказать не могу и не буду.

Как вернулась домой — не помню.

Но когда вошла в комнату, мне протянули толстый казенный пакет. Я напугалась. В таких пакетах приходили похоронки. На мое счастье, я увидела обратный адрес: «Москва. Ул. Воровского, 52. Союз писателей СССР. Военная комиссия».

Машинально, как все в тот день, я надорвала пакет. А перед глазами у меня продолжали стоять картины, которые я наблюдала целый день в Гельмязеве. Буквы прыгали перед глазами. Но я все-таки прочла:

«Уважаемая Анна Антоновна!

Мы получили несколько Ваших писем, в которых Вы сообщали о жизни Аркадия Гайдара на Полтавщине. В одном из них Вы упоминали и о постигшем Вас горе, что Ваших сыновей угнали немцы.

Недавно я получила письмо из действующей армии. Автор письма сообщает примерно те же сведения о Гайдаре, что и Вы. Меня поразило сходство содержания Ваших писем. А когда я прочитала подпись: «Швайко Владимир М.» (полевая почта 58462) — у меня появилась какая-то надежда, что, может быть, это Ваш сын... Буду искренне рада, если действительно это так.

С сердечным приветом

Секретарь военной комиссии Президиума СП СССР

А. Полищук». [6] Там же.

Я закричала. Прибежала соседка-учительница. Принесла валерианки. А я не могла остановиться:

«Володя жив! Он солдат! Он мстит за отца!..»

...Гайдар мне говорил:

«Хозяюшка, если вам что понадобится, сразу напишите мне в Москву. Я помогу».

Я написала.

И Гайдар помог...

Война пощадила сыновей. Они вернулись после Победы — рослые, красивые, в солдатских гимнастерках, на которых побрякивали медали. Володе привелось воевать больше, Васе — меньше. Зато Вася участвовал в штурме Берлина.

Семья перебралась к родственникам в Бердичев, затем во Львов. Вася получил назначение и уехал учительствовать в Житомирскую область.

— Когда выгнали немцев, вы не пытались найти тайник? — спросил я Анну Антоновну.

— Хотела, но побоялась. В лесу еще пряталось много всякой швали. И потом, не было повода. Ни один человек не явился за документами, хотя я оставила в Леплявском сельсовете свой адрес.

— А если б я сейчас попросил ваших сыновей?.. Они б не согласились поискать?

Анна Антоновна быстро, исподлобья посмотрела на меня. Были в этом взгляде испуг, недоумение и вопрос.

— Поговорите с Васей, — торопливо произнесла она. — Вася помогал отцу прятать помидорные банки с документами. Но это было еще до прихода группы Орлова...

Конечно, гораздо лучше должен бы знать Володя. От него, когда он даже был совсем маленьким, ничего нельзя было утаить. Помню, они оба уже приехали после войны и я как-то сказала, что беспокоюсь: вдруг кто приедет за бумагами, оставленными отцу?

А Володя уверенно ответил:

«Понадобится — найдем».

Если бы вы знали, какой это парень. Ребенком, бывало, вот он стоит возле тебя; только повернешь голову — его и след простыл.

Анна Антоновна засмеялась своим глубоким, тяжелым смехом.

Я улыбнулся. Мне тоже стало веселей — наконец-то в моей работе наметился просвет.

— Я приглашу ваших сыновей весной в Лепляву, — пообещал я.

— Володи нет, — холодно и даже отчужденно произнесла Анна Антоновна.

Володю она вообще поминала реже, чем Васю. Я давно заподозрил какую-то размолвку, но не желал расспрашивать о семейной драме и бодро, примирительно сказал:

— Мы пошлем Володе официальный вызов. Пусть оба приедут вспомнить детство.

— Володи нет, — громко и твердо повторила Анна Антоновна. — Володю... убили.

— Когда?! — вскрикнул я.