Журнал «Пионер» - Пионер, 1951 № 06 ИЮНЬ

В шестом отряде, у девочек, тоже нашлись недовольные. Машенька Кожина была поймана старшей вожатой Евгенией Антоновной в ту минуту, когда, даже не сняв тапочек, она храбро переправлялась вброд через огромную лужу. II Машеньку отправили переобуваться под надзором пионерки с толстыми русыми косами.

- Вы тоже вожатая? - подозрительно спросила Машенька, искоса поглядывая на свою новую знакомую.

- Нет, я просто Люба из второго отряда, - ответила девочка и, присев на корточки, сняла с Маши раскисшие тапочки. - Ой, какие синие ноги! Ну-ка, давай разотрём…

Она оглянулась, ища, чем бы растереть машины ноги.

- Не хочу, - сказала Маша.

- Глупости! Сиди смирно, я сейчас принесу. Косы мелькнули в дверях, и комната опустела.

Машенька минуту посидела тихо, потом выглянула в окно. Дождь лил по-прежнему, а Люба, держа в руках свои туфли, босиком мчалась через покрытую лужами площадку к зданию, где помещались старшие отряды.

«Значит, ей можно, а мне нельзя?» - возмутилась Маша.

Она опустила голову на подоконник и всхлипнула. Вернувшись, Люба застала её в слезах. Маша причитала:

- Не хочу жить в лагере, хочу в маме!

А в спальне младших мальчиков в это самое мгновение Паша Соколов и Денис Драгунский мстительно обсуждали план сооружения шалаша в лесу, где они будут жить вдвоём и, конечно, никогда не станут носить этих противных калош.

- Они ещё совсем маленькие, ничего сами не умеют, - говорила Люба подругам по комнате, переплетая на ночь свои густые косы. - Подумайте, первый раз в лагере, а тут дождь и дождь. Я с этой Машей сегодня чуть сама не заплакала…

- И очень неумно, - сказала рассудительная Рая. - Надо вовсе не плавать, а перевоспитывать.

- Я не умею перевоспитывать, - сокрушённо вздохнула Люба. - Но вы только представьте, как им в такую погоду скучно! Ни побегать, ни поиграть…

- Ты прямо говори, чего хочешь, - перебила нетерпеливая Инна. - Ненавижу всякие подходы.

Люба решительно перекинула одну косу за спину и принялась за вторую.

- Я и говорю прямо. Давайте, девочки, возьмём над ними шефство.

- Над кем «над ними»?

- Над самыми маленькими. По утрам будем вставать пораньше, оденемся, уберёмся и - к ним. Они не успевают постели убрать и причесаться до линейки, а мы поможем.

В спальню заглянула Евгения Антоновна.

- Что за болтовня? Спать, спать! - сказала она с порога.

. - Нет, вы зайдите; пожалуйста, зайдите, Евгения Антоновна, - наперебой заговорили девочки. - У нас такая идея…

Когда девочки раскрыли свой замысел, Евгения Антоновна его одобрила.

- Только втроём вам с этим не сладить, - сказала она. - Надо всем отрядом взяться. И старших мальчиков привлечь…

К утру дождь перестал, и робкое солнышко выглянуло на посветлевшем небе. Люба, Инна и Рая побежали в спальню шестого отряда. Машенька Кожина, сидя на неубранной постели, горестно рассматривала свои высохшие, но скрючившиеся тапочки.

- Чего же ты сидишь? - кинулась к ней Люба. - Сейчас второй горн, а ты непричёсанная, и кровать у тебя не убрана…

- Тапочки мои съёжились… А стелить я недостаю. У меня руки ещё не выросли.

Люба расхохоталась и принялась стелить машину постель.

- А мы давай вместе постелим. Ну, видишь, как надо? Вот так, так… Достаёшь теперь?.

Инна и Рая занялись другими девочками.

После завтрака советы первого и второго отрядов вместе составляли план шефства над малышами. Сначала мальчики довольно холодно отнеслись к затее, но потом сами увлеклись.

- Вы им там косички заплетайте и кормите с ложечки, если угодно, это - дело женское, - снисходительно сказал Боря Голубовский, - а я думаю им театр теней устроить. Это куда важнее.

- Насчёт театра не знаю, но строительство крепостей и городов из глины беру на себя! - важно заявил Юрик Дыхов.

- Прежде всего им надо показать простейшие дорожные знаки, - горячо заговорил председатель совета первого отряда Витя Горохов. - Ну и ещё я могу научить их вырезать кораблики из сосновой коры… - помолчав, прибавил он.

- Всё это хорошо, - сказала Рая, - но скоро обед, и кто будет у них сегодня дежурить в столовой?

Ребята составили расписание дежурств. Первое дежурство поручили Любе и Инне.

Обед начался с маленького происшествия. Танечка Бережинская, которой ещё только в августе должно было исполниться восемь лет, отказалась есть рисовый суп.

- Ну, почему ты не хочешь супа? Он же такой вкусный! - шёпотом уговаривала ее Инна, опасливо косясь на танечкиных соседей, которые из солидарности уже отложили ложки.

- Не хочу, он солёный, - тянула Танечка.

- Вовсе не солёный, не выдумывай! - строго сказала Инна. - Бери ложку, и - раз, два - давай!

- Я не умею ложкой, - сообщила Таня.

- А… чем же? - растерялась Инна.

- Вилкой! - объявила Танечка.

- Суп… вилкой?! - сражённая Инна даже отступила на шаг.

Вокруг засмеялись, Танечка торжествующе оглянулась: ей явно льстило всеобщее внимание.

- И с сахаром! - решительно докончила она.

Вечером Инна удручённо докладывала Рае, которую на совете отрядов выбрали ответственной за шефство над малышами:

- …так она суп и не съела. Говорит, что дома всегда ест с сахаром и что бабушка её кормит с ложечки да ещё сказки рассказывает. Ну, как тебе нравится?

- Ничего, - твёрдо сказала Рая, - научится есть сама. То есть мы её научим. А насчёт сахара… - рассудительная Рая смущённо улыбнулась, - сахар я бы ей, пожалуй, дала. Я, знаешь, сама люблю молочный рисовый суп с сахаром…

Лагерная жизнь входила в колею.

Боря Голубовский первым из старших мальчиков выполнил своё обещание. Но вечерам на веранде у малышей, спрятавшись за натянутую простыню, он разыгрывал в теневом театре несложные пьески. Ему помогала Рая. Она знала множество сказок и составляла из них нехитрые сценарии.

Старшие ребята тоже с удовольствием приходили на эти спектакли. Но однажды, после новой постановки, в которой Змей Горыныч беспощадно расправлялся с Василисой Прекрасной и Коньком-Горбунком, среди малолетних зрителей произошло смятение. Танечка Бережинская, уже не только научившаяся есть суп ложкой, но и усвоившая пионерский закон товарищества, храбро бросилась на помощь Коньку-Горбунку. Простыня упала и потянула за собой настольную электрическую лампу; она разбилась с оглушительным треском, очень похожим на выстрел.

События разыгрались молниеносно. Кто-то вскрикнул: «Ой, боюсь!», - кто-то в темноте наткнулся на опрокинутый стул и ушиб ногу. И поднялась суматоха.

Вечером в шестом и пятом отрядах долго не засыпали, вспоминая все злодеяния Змея Горыныча.