Журнал «Пионер» - Пионер, 1951 № 05

Как-то погожим, тёплым утром после обычного приёма крестьян, приходивших просить в долг чумизу, Ден Ши-фу отправился оглядеть свои владения.

Когда паланкин помещика проносили по улице Далёкой Межи, все встречные низко кланялись: в селе не было фанзы, в которой бы не задолжали Ден Ши-фу.

Дорога вышла из села в поле. Слегка качнув паланкин, носильщики свернули с неё вправо. Помещик оглянулся: когда-то по этому самому шоссе из города Чо пришли японцы. Какая война была тогда! Почти всё, что нажил Ден Ши-фу, он нажил благодаря японцам.

На расстоянии двух с половиной ли за Далёкой Межой начинались плавни реки Чо. Паланкинщики то шлёпали по воде, то выбирались на сухие отмели. Бесчисленные блёстки трепетали на залитой солнцем тёплой воде. Вскоре показались первые стада овец. Недавно остриженные, они чётко выделялись белыми пятнами на ярко-зелёной, сочной траве. Сверху, из паланкина, помещику был хорошо виден берег реки, где стояло на водопое стадо буйволов.

Навстречу уже бежали пастухи.

Цой и Ли опустили паланкин. Помещик вышел на землю, снял шляпу.

- Ну, - обратился он к молодому пастуху Сяо Ню, - как тут у вас?

Сяо Ню, высокий и коренастый, с загорелым лицом, смело и как-то даже с озорством усмехнувшись, проговорил:

- А что нам сделается!

Не спеша, опираясь на пастушечью палку, подходил старый чабан, батрак Ду Цзяо. На голове у него, точно лёгкий пух, серебрились редкие седые волосы; реденькая бородка окаймляла загорелое скуластое лицо. Старый чабан держал в руке соломенную шляпу.

- Сколько голов скота ты пасёшь? Сколько - другие чабаны? - спросил у него помещик.

Ду Цзяо, зажав шляпу и палку подмышку, не спеша начал пересчитывать.

Паланкинщики и охранники во время этого разговора сидели поодаль на траве, и седоусый Ли уже развязывал кисет с табаком.

Когда помещик отошёл к другим чабанам, Ли спросил у Ду Цзяо:

- Пришёл Син-старший?

- Пришёл! - вполголоса ответил тот. - С батраками говорить пошёл на дальние поля.

- Цой, - прошептал Ли, - слышишь?

- Слышу, - кивнул Цой. - Теперь легче будет!

Ден Ши-фу, поддерживая полы халата, хмурый и насупленный, направился к реке: нужно было отобрать буйволов для продажи. Не хотелось ему отдавать Го Син-сю скот, но купец уже прислал образцы первой партии хлопка, а назавтра обещал и всю партию.

Осмотрев стада, помещик приказал нести себя дальше.

Солнце стояло уже почти прямо над головой, когда паланкинщики добрались до холма, за которым начинались рисовые поля помещика.

До самого горизонта простёрлась залитая водой земля; ровно тянулись вдоль и поперёк полей перемычки, и всюду, куда ни глянешь, виднелись склонённые над водой фигуры людей, пропалывавших рис. Через поле тянулся от реки широкий канал. Огромное колесо с лопастями-черпаками медленно вертелось, подавая рыжую воду на поля. Скрипели черпаки.

Слева от холма работники рыли новый ров, воздвигали защитный вал, носили камни, чтобы закрепить его; женщины, держась руками друг за друга, ходили по кругу, месили ногами глину.

Ден Ши-фу приказал паланкинщикам идти как можно медленнее: он хотел проверить работу на полях.

Носильщики несли паланкин, осторожно ступая по перемычке.

Люди при приближении помещика разгибали спины, кланялись и снова принимались за работу.

Вторую неделю работали на прополке риса дети, купленные Ден Ши-фу у Чена. У Цзун-Цзунгу от лихорадки губы обсыпало болячками. Сю Ли, которая работала рядом с ней, не переставала кашлять, щеки её были покрыты ярко-красными пятнами, а глаза светились болезненным огнём.

Заметив паланкин, Сю Ли распрямилась, кашлянула и проводила помещика долгим ненавидящим взглядом. А Цзун-Цзунгу нагнулась, опустила руки в воду и, повернув голову, следила за тем, как скользит по воде тень от паланкина.

В воде отражалось личико Цзун-Цзунгу с облупившимся от ветра носиком, с тоненькими косичками, неровно, наспех заплетёнными руками Сю Ли.

С тех пор как помещик привёл купленных им детей в Далёкую Межу, девочки не разлучались. Жили они вместе со взрослыми в бараке - низком длинном строении, в котором помещалось около двухсот работников. В невероятной тесноте тёмного барака на циновках и грязной соломе спали женщины, мужчины, дети. Барак был длинный и такой узкий, что, раскинув руки, взрослый человек упирался кончиками пальцев в скользкие стены. Сквозь крышу, крытую камышом, ночью светились звёзды, днём пробивались тонкие солнечные лучики, и в них кружились пылинки, соломенная труха, мухи.

Паланкин помещика удалялся.

Работница Йин Чин, по прозвищу Одноглазая Сорока, которая полола рис вместе с девочками, долго глядела вслед Ден Ши-фу, прикрыв ладонью глаза от солнца, потом сплюнула в воду.

Одноглазая Сорока с раннего детства была батрачкой. Ещё девочкой она пыталась убежать от лютого помещика. Её поймали и били, жестоко, страшно, били по лицу так, что вытек глаз. Ден Ши-фу купил Йин Чин в соседнем уезде. Он любил крепких, здоровых работников, а у одноглазой были большие, сильные руки, она выделялась среди других работниц своим богатырским ростом. Прозвище «Сорока» ей дали за острый язык.

Наступила пора обеда. Короткие металлические звуки с еле слышным дребезжаньем, догоняя друг друга, понеслись над рисовыми полями.

- Наконец-то! - проговорила Йин Чин и махнула рукой. - Ну, девочки, бросайте! Идём! - Она первой выбралась на перемычку и остановилась на ней - сильная, загорелая, в чёрных узких, до колен завёрнутых штанах, в старенькой безрукавке и кофте, сквозь дыры которой светилось тело. Она наклонилась, травой вытерла грязные ноги.

- Давай руку! - женщина помогла Цзун-Цзунгу выбраться на межу.

Сю Ли, еле передвигая ноги, добралась до насыпи и, обессиленная, остановилась.

- Мне трудно…- тихим голосом проговорила девочка и опустила голову.

- Да что ты, давай руку! - усмехнулась Йин Чин. Но, увидя, что Сю Ли вот-вот потеряет сознание и упадёт, женщина спрыгнула к ней. - Что с тобой, маленькая?

Легко, будто перышко, она подняла Сю Ли на руки и вынесла из воды. Сю Ли была бледна, дышала тяжело и хрипло. Цзун-Цзунгу испугалась:

- Что с тобой, Сю?

- Ничего, это от солнца, - успокаивала Йин Чин, - На, возьми мой платок на голову!

Женщина осторожно положила Сю Ли на землю и, намочив в мутной, жёлтой воде платок, прикрыла им голову девочки.

Сю закашлялась и кашляла долго и надсадно, придерживая худенькую грудь руками.

Она похудела за последнее время так, что теперь её трудно было узнать.

- Я… я… не пойду… обедать… Идите, я полежу, - наконец проговорила девочка, видя, что Йин Чин и Цзун-Цзунгу не отходят от неё.