Михаил Гершензон - Головоломки профессора Головоломки. Сборник загадок, фокусов и занимательных задач

– Правильно, – говорю, – продолжай.

– Если было три фламинго, у них шесть крыльев. А всего у бабочек и у фламинго четырнадцать; значит, восемь крыльев принадлежат бабочкам, бабочек тоже было две! Вот мы все и узнали.

– Проверь по ногам, – предложил я Журавлевой.

– Восемь ног у зебр, да восемь ног у серн, да шесть у фламинго, да двенадцать у бабочек. Так и есть, тридцать четыре ноги!

– Молодец! – сказал я. – Ставлю тебе «отлично» сразу и по арифметике, и по биологии. Первый раз вижу девчонку, которая знает, сколько ног у бабочек и сколько рогов у нарвала!

По привычке к нам заглянул директор.

– О, – говорит, – что-то у вас тихо сегодня! Чем это вы занимаетесь?

Тут ребята как крикнут на разные голоса:

– Алгеброй!

– Арифметикой!

– Биологией!

Дверь была открыта. Семенов часто забывал запереть ее. Я вошел и увидел такую картину. На паркете посреди огромной лужи стояло ведро. А в этом ведре другое, чуть поменьше. Семенов сидел на корточках тут же и клал один за другим в маленькое ведерко шарики от подшипников. Вид у него был очень растерянный.

– Что ты наделал! Смотри, какая лужа! – воскликнул я.

– Ничего, я в галошах, – ответил Семенов.

Он встал и широко развел руками:

– Ничего не понимаю, нич-чего!

– А в чем дело?

– Ты помнишь закон Архимеда? – вместо ответа спросил меня Семенов.

– Помню как будто. Всякое тело, плавающее в воде, вытесняет количество воды, равное весу всего плавающего тела.

– Ты совершенно уверен, что это так?

– Ну ясно, уверен.

– Так вот, смотри! Я беру пустое большое ведро и вливаю в него один стакан воды. Теперь я опускаю в большое ведро меньшее и начинаю накладывать в него шарики. Маленькое ведерко, нагруженное шариками, плавает теперь в большом. Вода тонким слоем стоит между стенками двух ведер, только самый краешек маленького ведра выступает из воды.

– Ну и что же?

Шурка вынул ведерко с шариками из воды и дал его мне в левую руку, потом осторожно слил всю воду из большого ведра в стакан и дал мне его в правую руку.

– Неопровержимый факт! – сказал он торжественно. – Тяжелое ведро плавает, вытеснив меньше двухсот граммов воды!

Вы, наверное, знаете старинную украинскую шутку:

«– Мы с тобой шли?

– Шли.

– Кожух нашли?

– Нашли.

– В корчму зашли?

– Зашли.

– Горилку пили?

– Пили.

– Мне жарко стало?

– Стало.

– Я кожух снял?

– Снял.

– Тебе отдал?

– Отдал.

– Где же он?

– Что?

– Кожух.

– Какой?

– Какой! Мы с тобой шли?

– Шли

– Кожух нашли?

– Нашли».

И так далее. Вот в этом роде у нас получился разговор.

– Сколько у нас было воды в ведре? – спросил Семенов.

– Один стакан.

– Двести граммов?

– Двести граммов.

– Ведерко с шариками тяжелее?

– Тяжелее.

– Два килограмма оно весит?

– Весит

– Оно плавало?

– Плавало.

– Оно должно было вытеснить количество воды, равное по весу собственному весу?

– Должно было.

– Значит, два кило?

– Два кило

– А если у нас их не было!

– Чего?

– Да двух литров воды!

– Каких?

– Каких! Сколько у нас было воды в ведре?

– Двести граммов.

– А ведерко плавало?

– Плавало.

– Значит, сколько он вытеснило воды?

– Два литра.

– Откуда?

– Из большого ведра.

– А сколько там было?

– Двести граммов.

– Значит, Архимед врет?

– Почему?

– Почему! Это ведерко плавало?

– Плавало…

Нет, я не мог объяснить Семенову, в чем его ошибка. Я чувствовал, что в опыте есть что-то непонятное, но не мог эту самую ошибку схватить за хвост.

– Знаешь что, – предложил я Семенову, – сходим к Головоломке.

Мы пришли к нему и рассказали всю историю. Он очень смеялся и в две минуты нам доказал, что мы рассуждаем неверно, а старик Архимед все-таки прав. Потом он пристально посмотрел на Семенова, погладил его по голове и сказал:

– Ты напрасно сконфузился, дружок. Думаешь, у меня не бывает? Вдруг самая простая вещь покажется непонятной. И тогда сразу становится ясно: ты ничего-ничего не понимаешь, нужно много-много еще учиться. И чем больше учишься, тем чаще говоришь себе: «…Я ничего-ничего не знаю. Вот это мне непонятно, и вот это, и вот это. А это я понимал неправильно, нужно переучиваться сначала». Грустно в этом признаваться, дружок, но такая уж вещь наука: всю жизнь плывешь, а никогда не увидишь берега.

Вот и весна пришла. На днях мы стояли на берегу, и какой-то мальчуган очень насмешил нас. Ледоход был дружный, глыбы льда громоздились одна на другую. Мы смотрели на реку, а тот мальчик вдруг обернулся к нам и сказал:

– Говорят, вода перестала подыматься. Но когда весь этот лед растает, сколько еще прибавится воды!

– Я такой опыт делал два года назад, – признался Семенов. – Пустил в ведро плавать большой кусок льда, а воды подлил до самого края, думал, когда лед растает, вода перельется через край.

Это уж я замечал: стоит что-нибудь смешное вспомнить, сейчас же другие смешные случаи приходят на ум.

– А помнишь, – подмигнул Семенов, – как я тебя разыграл в прошлом году с этой лестницей? Здорово это вышло, правда?

Проходили мы с ним мимо пристани. Там стоял новенький пароход «Мурманск». Посмотрели мы, посмотрели и пошли дальше. Вдруг Семенов говорит:

– А я задачу придумал. Ты видел, с борта парохода спущена была лестница? Нижние четыре ступеньки ее погружены в воду. Каждая ступенька толщиной в пять сантиметров; расстояние между каждыми двумя ступеньками двадцать пять сантиметров. Уровень воды повышается со скоростью сорок сантиметров в час. Сколько ступенек окажется под водой через два часа?

– Чтобы решить эту задачу, – сказал я, – нужно знать точно, какая часть лестницы погружена в воду – только четыре ступеньки или часть промежутка между четвертой и пятой ступеньками тоже?

– Считай, что ровно четыре ступеньки и ни на один миллиметр больше.

– И вода все время подымается?

– И вода все время подымается, – сказал Семенов.

В этом году мы не поехали в лагерь. У Семенова дядя живет на Оке, и мы отправились к нему погостить. Сперва мне не понравилось купаться в реке, я привык к морю. Интересно, почему это в море можно нырять с открытыми глазами, а в реке вода как будто ест глаза? Казалось бы, должно быть наоборот, ведь в море вода соленая, а в реке пресная!

Понемногу мы вошли во вкус. Купались, рыбу ловили, на солнышке загорали. И какое-то время даже не вспоминали про нашего славного профессора Головоломку и про его внучек Альфу и Бету. Но сегодня у нас вышел такой случай, что мы, словно сговорившись, сели писать письма.

– Ты кому? – спросил меня Семенов.