Лена Петсон - У Ромео нет сердца

– Это еще что? – удивленно говорит Марина, не отрываясь от телефона. – С ума сойти. Офигеть!

– Что там еще в вашем интернете? На нас напали марсиане? – ерничает Марк.

– «Марк Толковский, известный по ряду ярких ролей в молодежных фильмах, среди которых «Ромео и Джульетта», сын знаменитого режиссера, вовсе не покинул страну, как ранее сообщали СМИ», – читает Маринка.

– Это еще что за бред? – недоумевает Марк. – Почему это я покидал страну?

– Мы потом все тебе объясним, – нервно говорит ему мать и обращается к Маринке: – Что там еще? Читай дальше?

– «Все это время он находится дома, в своей квартире, в инвалидной коляске. По словам нашего источника, из-за травмы позвоночника Марк не может ходить, именно это и стало причиной, по которой молодой актер распрощался с кинематографом. Когда и каким образом Марк получил травму, наш собеседник не сообщает. Он также рассказал, что нашего отечественного Ромео поддерживает его Джульетта – партнерша по фильму Юлия Иванова».

– Что за бред? – вновь не выдерживает Марк.

– Слушайте дальше. Тут еще интереснее, – продолжает Марина. – «Что связывает молодых людей, пока нам доподлинно неизвестно. Можем только отметить, что крутить роман с Марком – весьма опасная штука. У редакции есть все основания утверждать, что давняя история с падением его девушки якобы со скалы – вовсе не несчастный случай и не была связана ни с употреблением алкоголя, ни с наркотиками. Подробности мы сообщим позже, а сейчас давайте поздравим Марка с праздником, ведь накануне у него был день рождения».

– Откуда им стало известно, что ты сейчас в России? – ледяным голосом спрашивает отец Марка.

– Почему они думали, что я уехал за границу? Вот что гораздо интереснее, – таким же ледяным тоном подхватывает Марк.

– Мальчики, успокойтесь. Ничего плохого ведь не случилось, все живы и прочее… – щебечет мать.

Вдруг раздается телефонный звонок. Кажется, ни у кого нет сомнений, что это только первая ласточка, после которой последует целая стая. Отец Марка достает телефон и спокойно отвечает:

– Алло, да-да, я уже в курсе. Да, да. Мы сейчас празднуем день рождения, и у нас все хорошо, – он невозмутим и лишь немного повышает тон в конце разговора. – Одного только не пойму, как так случилось? Да, ну ладно…хорошо, хорошо…

Я смотрю на него и вижу в нем Марка, лет через тридцать. То, как от волнения он проводит ладонью по щеке, как теребит несчастную вилку, как смотрит стеклянным взглядом в окно, напоминает мне моего возлюбленного. Наконец, он отключает телефон и кладет его на стол.

– Думаю, так нужно сделать всем нам, хотя бы на пару дней…

У нас нет выбора, такому мужчине невозможно не подчиниться.

Отключив телефоны, какое-то время мы сидим молча. Меня словно в их семейный склеп загнали. Унылая тишина и настораживающий, всепоглощающий покой. Тайны, тайны… видимо, богеме без них нельзя… Тайны делают твое существование в шоу-бизнесе более убедительным.

– Уверен, что о нас с Юлей им рассказала Ирина, она была здесь вчера утром и видела нас вместе. Других вариантов нет, – говорит Марк. – Кроме того, они с Кириллом устроили такое шоу… но что за история про заграницу, пап?

– Извини, мы не стали говорить тебе…

– Мы хотели как лучше, Марк, – щебечет, перебивая его, мама. – Ты же понимаешь, что скандал повредил бы и фильму, и папе…

– Какой скандал, мам?

– Было очень рискованно объявлять всем, что с тобой случилось несчастье. Это могло как сыграть нам на руку, так и наоборот, понимаешь?

– Нет. Я ничего не понимаю. Пап, почему ты молчишь?

– Марк, он очень переживал… – вновь начинает она.

– Пап…

– Это было непростым решением, Марк, – наконец, включается в разговор отец. – И у нас было очень мало времени, и мы это решение приняли. Твое отсутствие мы объяснили отъездом за границу для изучения зарубежного опыта. Прости. Тогда это казалось нам правильным шагом…

– Я что, так ужасен, да? Настолько не вписываюсь в вашу концепцию счастливой жизни?

– Нет, дело не в тебе. Мы не могли рисковать, не могли провалить фильм, в который были вложены деньги. Марк, я сейчас скажу прямо – мы не были уверены, что романтический герой в коляске не отпугнет девочек.

– Ну, понятно… то есть если бы вы были уверены, что моя страдальческая физиономия найдет сочувствие у школьниц, то вы бы сделали из этого целое шоу. А так – просто заморачиваться не стали… да?

– Понимай как хочешь. Могу только сказать, что мы хотели как лучше. Было понятно, что ты не захочешь ни в чем участвовать…

– «Мы» – это кто? Ирина?

– Все, кто вложил в фильм деньги и силы.

– Ну, понятно…

– Марк, ну чего ты… Ведь даже интернетом не пользуешься. Сам забил на всех, а теперь возмущаешься, – вдруг заговорила Марина. – И вообще, тебе грех жаловаться: все всегда подстраивались под тебя, заметали твои следы, публично лгали, чтобы тебе, мальчику, нашему романтическому герою, жилось хорошо.

– Марин, ты многого не знаешь… Даже я не все знаю.

Семейная перебранка могла бы длиться вечно, но раздается звонок в дверь. Мы вновь, как по команде, смотрим друг на друга. Лицо отца Марка невозмутимо, мать похожа на женщину, которую застали с любовником, Маринка потирает руки в ожидании сенсаций, а Марк, судя по его усмешке, воспринимает все как очередную забаву. Я же предпочитаю пока ни о чем не думать, слишком много информации вновь свалилось на меня, – я взяла передышку, чтобы разложить ее по полкам…

– Неужели эти пронырливые журналисты уже здесь? – возмущенно говорит мать Марка.

– Давно пора привыкнуть. – Отец впервые демонстрирует свое раздражение. – После того, что она им там наговорила, они должны были здесь оказаться еще раньше нас.

Глядя на меня, Марк произносит:

– Думаю, это торт. Всего лишь праздничный торт. Позавчера я перенес заказ, очень уж хотелось испачкать тебя в нем, а потом… – он игриво мне подмигивает.

– Марк! – возмущенно взывает его мать. – Ты совсем уж… ни стыда, ни совести. Тут все-таки твои родители…

Но никто не обращает внимания на ее театральный пассаж.

– Мне открыть? – спрашиваю я, и Марк кивает.

Без особой тревоги я подыгрываю ему: с невозмутимым видом иду к входной двери. Играть с ним в этом трэше главных героев даже весело. Данная ситуация в очередной раз убеждает меня: совместное противостояние кому-то сглаживает взаимное недопонимание. Я иду, забыв про ложь, обиду и шпионские игры.

Уже в коридоре меня догоняет отец Марка. Он хватает меня за руку, а затем говорит, что откроет дверь сам. Мне становится смешно, ибо есть в его жесте что-то неоправданно-самоотверженное, какой-то отчаянно-показной героизм. Впрочем, он – взрослый мужчина и играет в подвиги не впервые, а потому я улыбаюсь и позволяю ему в очередной раз почувствовать себя героем.