Ирина Май - Хроники Тридевятого

Работа Ошина-младшего не тяготила, но и не увлекала по-настоящему. Приходилось время от времени показывать фокусы на балах или разыгрывать вместе с публикой небольшие комические представления или шарады. Вот, собственно, и всё. Не то, что в прежние времена, когда у шутов дел было невпроворот. По мнению молодого человека, жизнь изменилась к лучшему. Во всяком случае, свободный рабочий график был Шуту по душе – оставалось время на то, чтобы посещать вольнослушателем курсы рисунка и живописи в Академии художеств Лукоморска. Если бы не семейная традиция, Ошин-младший, скорее всего, выбрал бы профессию художника. Хотя, «шут-художник» звучит неплохо и сулит интересные перспективы.

Прадед Шута, первый владелец Шутовского колпака, считался местной легендой. Родом он был ни то из Японии, ни то из Китая. Звали предка Шин по фамилии Яно. Яно – это, вроде бы, пущенная над бескрайней равниной стрела, если записать по-японски. В Тридевятом царстве имя Яно Шин превратилось в Ян Ошин, а через несколько лет прадед стал прозываться Шутом Яном. Как вы догадались, Ошина-младшего назвали Яном в четь легендарного прадеда. Только вот имя Ян осталось домашним. Для окружающих Ян-младший с детских лет стал просто Шутом. Уж больно это прозвище подходило смешному, подвижному, рыжему мальчишке.

Прадед нынешнего шута Яно Шин прибыл в Тридевятое царство около шестисот лет назад вместе с женой-красавицей Юй-линь, впоследствии переименованной в Юлию Ошину. Юй-линь, что по-китайски означает «яшмовый лес», вероятно, была знатной дамой или даже принцессой. Впрочем, о своём прошлом прадед и прабабка рассказывали мало и неохотно. Яно Шин и Юй-линь жили долго и счастливо. Умерли они в один день в 420-летнем возрасте (были ровесниками).

К сожалению, Шуту Ошину-младшему не удалось пообщаться с прадедом лично – тот не дожил до рождения правнука.

Кроме Шутовского колпака, приличного состояния и добротного особняка в Лукоморске Яно Шин оставилпотомкам несколько рукописных сборников стихов-хокку. Он писал хокку на все случаи жизни. Первоначально стихи были написаны иероглифами, но позже он собственноручно сделал из них трёхстишия на русском.

О своём колпаке Яно Шин написал:

Грустно до слёз.

На шутовском колпаке

звенят бубенцы…

В семье Ошиных наличие серьёзного увлечения у каждого профессионального шута было стойкой традицией и всячески поощрялось. Прадед был философ и поэт, несмотря на то что всю жизнь проходил в шутах. Ошин-младший занялся изобразительным искусством. Что касается Ошиных деда и отца, они увлекались разведением экзотических растений, в основном – цветов.

Первую цветочную галерею в Тридевятом открыл Ошин-дед, но настоящего размаха бизнес достиг тогда, когда активное участие в делах стал принимать Ошин-отец. Садоводы существенно расширили ассортимент выращиваемых в галереях цветов и приступили к постройке теплиц для сказочных овощей, корнеплодов и фруктовых деревьев.

Деду ближе было садоводство. Он с увлечение разводил орхидеи, фиалки, ирисы, незабудки, анютины глазки, подснежники. В последнее время особое внимание он уделял различным сортам сон-травы, хрупкого растения с мелкими нежно-розовыми или лимонными цветочками, помогающими от бессонницы.

Отец, с его более практичным подходом к жизни, предпочитал огородничество. Он вывел несколько сортов гигантских корнеплодов: репы, свёклы, пастернака, брюквы и моркови. Его мечтой было создание супер-высоких и крепких бобовых культур. В шутку, а может, и всерьёз Ошин-отец обещал вырастить фасоль «до небес».

Бабушка и мама Шута-младшего владели искусством составления букетов – икебана, а также открыли школу цветочной аранжировки, названную в честь Юлии Ошиной «Принцесса Юй-линь». Именно прабабушка Юлия обучила свою невестку, бабушку Шута, малоизвестному в Тридевятом традиционному японскому искусству, та передала полученные навыки своей невестке – матери Ошина-младшего. Материалы для букетов женщины брали в семейной галерее.

Дело процветало. Что ни говори – все Ошины-мужчины унаследовали от своего предка-эмигранта предпринимательскую жилку и умение безошибочно выбирать подходящих жён. И бабушка, и мать Шута были дамами творческими, яркими, заметными. Была у них и ещё одна особенность – обе дамы имели рыжий цвет волос. Ошин-младший уродился таким же рыжим, как его мама и бабушка, но в остальном походил на отца и деда: был невысоким, гибким, с азиатскими чертами лица.

С тех пор как Ошин-младший вступил в должность придворного шута, он часто думал о своём прадеде, а порой видел старика во сне. Сны были странными. Первое время они удивляли и даже пугали молодого человека своим натурализмом – прадед являлся, словно живой. Вскоре Шут привык к этим удивительным видениям и даже начал общаться с предком во сне. Ян-младший чувствовал, что когда-нибудь сможет управлять сюжетами снов, и мало-помалу совершенствовал навык. Недавно Шут выяснил, что если перед сном чётко сформулировать вопрос, то «ночной разговор» будет на заявленную тему. Правда пока это не особенно помогало достичь взаимопонимания с «призраком». Яно Шин либо отвечал длинно и многословно, либо молча показывал что-то взглядом, жестом. «Расшифровывать» послания предка было трудно, речь его звучала туманно и была полна непонятных аллегорий. Кроме того, Яно Шин часто переходил на китайский или японский – языки малознакомые правнуку. В такие моменты Ошин-младший давал себе обещание выучить когда-нибудь китайский. Когда-нибудь потом… В глубине души Шут надеялся, что даже без хорошего знания китайского, он научится правильно понимать полученные во сне сообщения, если будет регулярно практиковаться. Пока получалось плохо.

Для тренировки Шут стал прокручивать в голове последний сон. Что-то там было необычное, тревожное. Кажется, прадед рассказывал о кораблекрушении. Почему об этом зашла речь? Ошин-младший позабыл и теперь силился ухватить упущенную нить. Во сне Яно Шин, седой и грустный, вывел правнука к Синему морю. Здесь всё было знакомо с детства. Вот Дуб, на нём Златая цепь… Должна быть, но… Нет, цепи не было – под деревом стоял кованый сундук. На сундуке сидели человек и кот. Да это же Гусляр и Кот Учёный! Кот подле Дуба – это в порядке вещей, а что здесь делал поэт? Ах, да – кораблекрушение…

Мысли Шута приняли новое направление – он начал думать о своём друге. Ведь, если разобраться, у Гусли и прадеда Яно Шина было много общего. Главным совпадением, безусловно, следовало считать то, что оба они попали в Тридевятое из параллельного, не сказочного мира. Это почти невозможно. Почти…