Юрий Коротков - Мадемуазель Виктория

Школьный сторож Мустафа звонит в холле в колокольчик. Перемена! Все четыре класса вылетают в холл. В дверях — пробка.

Мустафа, сверкая улыбкой, раздает второй завтрак — мандарины и финики. Вика не любит египетские мандарины. Очистишь его, и потом весь день руки приторно пахнут. А мякоть такая сладкая, что хочется пить.

Она отдает свой мандарин Пустовойту. Он их ящик может съесть.

— Лиза-подлиза, — шепчет Светка рядом.

Вот так всегда настроение испортит. А у самой два завтрака — свой и Матрешкина.

Мустафа звонит ко второму уроку. Мустафе нравится звонить в колокольчик.

У третьего класса — физкультура. Третий класс несется вприпрыжку во двор. Осталась на партах форма в голубую клетку. Все в трусиках и в майках. И здесь Лисицына отличилась: под формой у нее оказался нейлоновый купальник с Микки Маусом.

Ох и изжарится же Светка, когда солнце поднимется выше! Не надо модничать.

Мальчишки уже лезут на пальмы. По пальмам легко лазить — чешуйки на стволе, как ступеньки. Витька под самой кроной над школьной крышей.

— Витька-а! Пирамиды видать?

Витька оборачивается в сторону Гизы. Гизские пирамиды видно с любой крыши — Каир лежит на равнине.

— Не-а! «Хилтон» застит!

Валентина Васильевна выходит из школы и привычно хватается за голову: — Сукачев! Слезай немедленно! Чубенидзе! Спускайтесь сейчас же, а то Мустафу позову!

А Мустафа и так все видит и смеется.

На стволах пальм — зарубки через десять сантиметров. Валентина Васильевна натягивает скакалку в метре от земли. Так и есть — прыжки в высоту! Витька уже летит через скакалку «рыбкой». Кувыркается, вскакивает — голова в песке.

Вика не любит прыжки в высоту. В беге вокруг школы она и мальчишек обгоняет, а вот метр ни разу не взяла. Страшно прыгать через скакалку: запутаешься и клюнешь носом землю.

А Светка ходит гоголем. Она длинная, ей только перешагнуть — и там.

Ребята выстраиваются в очередь наискосок от скакалки. Один прыгает, другой. Матрешкин попал ногой под скакалку и захромал к школе. Страшные муки на лице, а сам доволен — больше прыгать не надо.

Светка прыгает красиво. Взмахивает руками и летит. Уже три раза прыгнула.

Вика становится в очередь. Чем ближе очередь подходит, тем страшнее. Она опять отходит в конец очереди. Вот только Геленжевские впереди. Вот и они прыгнули.

Вика подскакивает на месте. Страшно. Скакалка под самыми небесами.

— Беликова, ты что же не прыгаешь?

— А она боится, — фыркает сзади Светка. Ах, так! Назло тебе прыгну!

— Ты сильнее маши ногой и лети за ней, — подсказывает за спиной Саша Пустовойт.

Вика срывается с места, бежит, семенит. Скакалка уже рядом. Она изо всех сил толкается, закрывает глаза. И падает на спину в песок.

Неужели взяла? В первый раз! Вот везучий день!

Вика отряхивается и бежит становиться в очередь. Теперь не страшно и скакалка не под небесами, а у самой земли. Раз за разом она плюхается в песок. Так бы и прыгала до самого вечера. Но уже бежит Мустафа с колокольчиком.

— Сбор, ребята, сбор! — кричит Валентина Васильевна. — Сукачев! Сбор не на пальме, а в классе!

Кончились уроки. Кончился учебный год в середине апреля. Скоро начнется настоящая африканская жара. Помутнеет горизонт, дохнет из пустыни знойный ветер и будет дуть пятьдесят дней. Он так и называется- «хамсин», «пятьдесят дней». Тогда никакие уроки в голову не полезут. Третий класс возвращается за парты. Все потные, возбужденные после физкультуры. Никому на месте не сидится. Даже у Матрешкина нога чудесным образом перестала болеть.

— Можно нам остаться? — просят Анджей и Казимир. — Что ж, вам тоже скоро в харцеры вступать. Валентина Васильевна становится торжественной, тихонько стучит указкой, дожидаясь тишины.

— Ребята! Сегодня у нас необычный день. Счастливый день! Сегодня вы станете пионерами. А для вас это событие торжественное вдвойне. Пионерская организация принимает в свои ряды вас, живущих далеко от родной земли. Потому что советский человек в любом уголке земного шара остается гражданином Советского Союза. И там, где есть советские люди, есть уголок Родины… Галстуки, я вижу, принесли все. А все ли знают, кто такой пионер?

— Пионер — всем ребятам пример! — кричит Витька.

— Правильно, конечно. Но как вы сами представляете себе настоящего пионера?

— Ну, — неуверенно говорит Витька, — пионер — это самый честный. Кто врать не будет,

— Кто никогда не жульничает. Даже в игре.

— Кто все сам делает. И отставшему помогает.

— Кто всегда про Родину помнит, — это опять Витька. — Даже если не видел почти.

Это он о себе. Он в Ленинграде и года не прожил, даже если сложить все родительские отпуска. А как начнет рассказывать про Зимний и Адмиралтейство, про Фонтанку и Мойку, так до вечера говорить будет…

Вот бы сюда Азу и Леми и бизнесмена средней руки — сразу бы поняли, что такое пионер!

— Вот и получается, что пионер — всем ребятам пример. И не только ребятам, — подытожила Валентина Васильевна. — На вас смотрят сотни глаз — для окружающих вас здесь людей вы не просто мальчишки и девчонки, а пример советских людей. То, что можно простить и даже не заметить на Родине, здесь непростительно. Давайте еще раз хорошенько подумаем, все ли из вас достойны надеть красный галстук вдали от родной земли?

— А что здесь думать?

— Что мы, друг друга не знаем, что ли?

— Не все, — говорит вдруг Андрюшка Чубенидзе.

Он сводит к переносице густые черные брови и среди шума и гама негромко повторяет:

— Нет, не все. Третий класс замирает, обернувшись к Андрюшкиной парте.

— Встань, Андрей, — говорит Валентина Васильевна. — Что ты хочешь сказать?

— Я хочу сказать… — от волнения Андрюшка начинает говорить с акцентом. — Вот здесь кричали, что пионер все делает сам. И еще, что мы не просто так, а пример советских людей… А какой же пример Лисицына, если она Махмуда за кукурузой гоняет?

— Вот это да! — только и говорит Пустовойт.

Витька присвистывает. Все умолкают, глядя на Светку. Даже под обгоревшей красной кожей Светкиной физиономии видно, как она покраснела.

— Неправда! — кричит она. — С чего ты взял?

— А ты сама говорила, — отвечает Андрюшка, упрямо глядя в парту.

— У нас такого не было, — крутят головой братья Геленжевские.

— Ребята, — Валентина Васильевна сама растерялась, — кто живет в одной колонии с Лисицыной?

Вика молча поднимается за партой.

— Вика, это правда?

Теперь все смотрят на нее, ждут ответа. И Саша Пустовойт смотрит, и Андрюшка, и Геленжевские, и сама Светка смотрит.

Светка проходу не даст, если правду сказать. И так вредная, а уж теперь… Но ведь Вика ей говорила, что нехорошо так делать. А Светка что ответила? Что Махмуду за это деньги платят.