Коллектив авторов - Новые головоломки Шерлока Холмса

«Посмею с вами не согласиться, дружище, – возразил я. – На нем, насколько я вижу, вообще ни одного яйца».

Он ухмыльнулся мне. «Где же ваше пасхальное настроение?»

«Уж точно не на кофейном столике».

«На нем четыре яйца, Ватсон. Если их и нет там физически, то в метафорическом смысле они, несомненно, присутствуют».

«Хорошо, я принимаю условие».

«Одно из яиц три дюйма в длину. Другие три – меньше, и вот что я вам скажу о них: их суммарный объем равен объему самого большого яйца, их форма в точности подобна форме самого большого яйца, длина самого короткого яйца на полдюйма меньше, чем среднего, а длина среднего – на полдюйма меньше того, что побольше».

Я вздохнул. «Полагаю, вы хотите, чтобы я вычислил все их длины?»

«Достаточно будет длины наименьшего яйца».

Сможете ли вы найти решение?

«Я обнаружил интересное небольшое упражнение, которое будет полезно для вас, Ватсон. Вы сможете проверить на нем свои способности к рассуждению».

Я отложил книгу и взял блокнот и карандаш. «Давайте, дружище».

«Отлично. Давайте предположим, что на некоем теоретическом поезде работают проводник, машинист и кондуктор, фамилии которых Смит, Джонс и Робинсон. По совпадению – в данном случае притянутому за уши, – в поезде едут три пассажира с теми же фамилиями; чтобы отличить их от поездной бригады, я назову их мистер Смит, мистер Джонс и мистер Робинсон.

«Очень хорошо», – сказал я.

«Кроме того, я дам вам следующую информацию. Во-первых, мистер Робинсон живет в Брикстоне, а проводник – в Челси. Во-вторых, мистер Джонс не знает алгебры. В-третьих, Смит регулярно обыгрывает кондуктора в бильярд. В-четвертых, пассажир – однофамилец проводника живет в Тоттенхэме. Наконец, в пятых – проводник ходит в один паб с пассажиром, который работает профессором математической физики в Лондонском университетском колледже».

Я лихорадочно записывал за ним. «Все, готово», – сказал я Холмсу.

«В этом случае, пожалуйста, назовите мне имя машиниста. Предупреждаю вас: в задаче недостаточно информации, чтобы узнать все обо всех, но достаточно, чтобы назвать имя машиниста».

Сможете ли вы найти решение?

В один прекрасный день Уиггинс пришел на встречу с Холмсом и мной в сопровождении потрепанной дворняги, смотревшей на меня с явным подозрением.

«Это Руфус, – сказал Уиггинс. – Мой друг».

«Очень приятно», – ответил я.

«Он очень энергичный, – продолжил Уиггинс. – Сегодня утром я вышел с ним на прогулку».

Услышав слово «прогулка», пес весело залаял.

«Когда мы вышли, он тут же побежал к концу дорожки, затем развернулся и прибежал обратно ко мне. Он сделал так четыре раза. После этого он успокоился и пошел с той же скоростью, что и я, и оставшийся 81 фут до конца дороги мы прошли с моей скоростью. Мне кажется, что если я сообщу вам общую длину дорожки – 625 футов – и свою скорость (4 мили в час), то вы сможете узнать, с какой скоростью бегал Руфус».

«Несомненно, сможем», – ответил Холмс и выжидательно посмотрел на меня.

С какой скоростью бегал пес?

Я сидел за столом и читал газету, и тут из своей комнаты вышел Холмс. «У меня кое-что для вас есть, Ватсон, – сказал он. – Думаю, это окажется для вас полезнее, чем результаты соревнований по крикету».

«Все возможно», – ответил я и отложил газету.

Вместо нее Холмс положил передо мной три стаканчика из бумаги и десять однопенсовых монет. Я подозрительно посмотрел на них.

«Как вы думаете, можно ли разложить эти пенни по стаканчикам таким образом, чтобы в каждом стаканчике лежало нечетное число монет, а на столе ни одной монеты не осталось?»

Я ненадолго задумался. «Нет».

Он похлопал меня по плечу. «Позовите меня, когда решите задачу».

Знаете ли вы, как решить ее?

«Предупреждаю вас, Ватсон: я мстительный, кровавый тиран».

Я посмотрел на Холмса и совершенно серьезно ответил: «Я уже давно это подозревал».

«Именно поэтому я собираюсь вас казнить, – ответил он. – К счастью для вас, моя религия предписывает дать вам шанс спастись».

«Какое облегчение», – сказал я.

«Я дам вам два одинаковых больших кувшина, 50 белых шариков и 50 черных. Вы должны разложить эти шарики по кувшинам так, как вам заблагорассудится; главное – разложить все 100. Затем случайным образом будет выбран один из этих кувшинов, его содержимое тщательно перемешают, и если вам после этого удастся достать из кувшина белый шарик, то я отпущу вас с миром».

«Как-то специфически выглядит, даже для религии».

«Это очень специфическая религия, – ответил Холмс. – Как вам максимально увеличить свой шанс выжить?»

Последний словесный узел Холмс мне выдал в весьма спокойных обстоятельствах, но вот чтобы задать последнюю загадку с замаскированными словами, дождался, пока я не подхвачу серьезную простуду. Я тем утром чувствовал себя отвратительно, голова плохо соображала, и реагировал на происходящее я с заметным запозданием. Холмса, конечно, все это совершенно не волновало, так что загадку пришлось разгадывать.

Он выдал мне четыре следующих слова: «Непоколебимость, чересполосица, омоложение, проволочка». Как и всегда, мне нужно было найти четыре коротких слова, спрятанных в более длинных, причем эти слова кое-что объединяло.

Сможете ли вы определить, что объединяло эти слова?

Очень странная история. Вдохновлена она была опять-таки Хуклендом. Холмс сказал, что нашел ее в старой книге и посчитал, что она станет прекрасным испытанием для моего несчастного, измученного разума. Как и многие подобные задачи, она до безумия неправдоподобна, но тем не менее может показаться интересной.

На хуклендском рынке работают семь торговок, которые каждый день приносят на продажу на удивление одинаковое количество яблок: соответственно 20, 40, 60, 80, 100, 120 и 140. Они все подруги, причем с причудами, так что договорились о следующей схеме торговли: назначать цены таким образом, чтобы каждая из них, продав все свои яблоки, заработала одинаковое количество денег. Почему они не могли просто в конце дня сложить всю выручку и разделить ее на семерых, я не совсем понимаю. Может быть, из-за тех же религиозных требований, которые заставили воображаемого холмсовского тирана выдать приговоренному к смерти два кувшина и корзину с шариками?

Тем не менее вопрос остается прежним. По каким ценам они торговали?

Максвелл Перри умер в маленьком переулке справа от Брик-Лейн – ему прострелили грудь. Судя по его одежде, он пребывал в панике: ботинки не завязаны, брюки подпоясаны, но не застегнуты, свитер наизнанку и задом наперед. Он, несомненно, был очень встревожен, но даже это его не спасло.