Андрей Васильченко - Пули, кровь и блондинки. История нуара

Шокирующий зрителя финал фильма не был результатом единодушного решения — мнения режиссера и сценариста кардинально разошлись. Таун хотел, чтобы у картины было оптимистическое, в чем-то даже романтическое завершение. История должна была закончиться вовсе не в китайском квартале, который был всего лишь метафорой. Предполагалось, что Эвелин Малрей удачно сбежала от преследователей, а Ной Кросс был убит, его гибель вызвала ливень, который прекратил ужасающую засуху в Лос-Анжелесе. Однако Полански решил, что у фильма должно быть трагичное окончание, которое должно состояться именно в китайском квартале. Он попросил «сделать» китайскую улицу, на которой один из полицейских убивает Эвелин Малрей, а Ной Кросс захватывает Кэтрин. Джейк Гиттес, не имеющий возможности предотвратить трагедию, сначала безмолвно взирает на нее, а затем так же безмолвно покидает улицы китайского квартала. Таун, иронизируя над столь мрачным финалом, назвал последние кадры фильма «туннелем в конце света» — опять же шутка, которая афористично описывает нуар как «нигилистическую революцию».

Полански хотел показать, что добро вовсе не всегда одерживает победу; чаще всего в реальной жизни триумфатором являются жестокость и зло.

Трагические развязки характерны для большинства лент, находящихся под влиянием нуара. Кадр из фильма «Большой ансамбль» (1955)

В финале ленты уже ничего не остается от самовлюбленного Гиттеса. Зрителю как бы предлагается сделать вывод: судьба Эвелин Малрей и судьба Гиттеса в китайском квартале отнюдь не одно и то же. Женщина гибнет, для нее китайский квартал — это тупик. Подобно всем роковым красоткам классического нуара, она обречена на гибель. Джейк Гиттес продолжает жить, для него китайский квартал — это сквозная улица, по которой он уже когда-то проходил. Он может лишь попытаться забыть китайский квартал и постараться жить дальше как ни в чем не бывало.

По большому счету «Китайский квартал» превратился в серию невротических шуток, пытающихся проникнуть за грань конкретного места. Сам чайнатаун представлен как таинственная и загадочная локация, символизирующая собой непостижимое и подсознательное. При выборе: забыть или вернуться в китайский квартал — Джейк самоуверенно решает вновь пройти по его улицам, что ведет к трагедии. Из его подсознания извлечены ужасы и переживания прошлого. Частный детектив обречен пережить их заново.

Сказать, что братья Коэны любят нуар, все равно, что не сказать ничего. Нуар их воспитал, нуар дал им стиль, нуар их прославил. При этом они не снимают нуар, они в него играют. Между пародией и подделкой лежит пропасть, очень глубокая, хотя и не настолько широкая, чтобы при беглом взгляде заметить границу. История кинематографа знала массу подделок под нуар и известное количество пародий на нуар, надо заметить, не всегда удачных. А иногда удачных, но не принятых публикой, как, например, фильм 1945 года «Леди в поезде». Еще есть пародии настолько тонкие, что зритель принимает их за чистую монету, — это уже искусство высокого полета. Увы-увы, создателей таких шедевров можно пересчитать по пальцам одной руки (при условии, что у вас не хватает нескольких пальцев). И братья Коэны несомненно возглавляют этот список.

Проблема качественной пародии состоит в том, чтобы максимально дистанцироваться от подделки. И пародия, и подделка используют устойчивые на уровне восприятия образы, подстраиваются под хорошо узнаваемый стиль, при этом меняя их под личные потребности. Пародия в первую очередь — это имитация художественного стиля, используемая, чтобы привнести в оригинал элементы сатиры и юмора (вспоминаем блестящую пародию на нуар, фильм Земекиса «Кто подставил кролика Роджера»).

Как только из подобного произведения исчезают ирония и сатирический импульс, оно неизбежно переходит в раздел подделок. Подделка, подобно пародии, уделяет большое внимание внешней имитации. Однако у создателей подделок не хватает чувства юмора, чтобы показать оригинальное явление в ироничном свете, что в свою очередь ведет к осознанию оригинального явления, постижению его с непривычной стороны. Подделка — это бездушная имитация, которая творится с серьезным выражением лица.

Кадр из фильма «Кто подставил кролика Роджера?» © Touchstone Pictures and Amblin Entertainment

Нуар, как любое более-менее заметное культурное явление, не избежал участи быть подделанным. Наверное, не стоит сосредотачиваться на том, какие фильмы можно отнести к числу подделок. Куда более существенным представляется ответить на несколько иных значимых вопросов. А именно: какие визуальные и смысловые элементы используются в подделках и пародиях? Где грань между удачной и неудачной пародией, чем она определяется?

Если говорить об осмысленных пародиях, которые подталкивают зрителя к постижению какого-то явления, то в отношении нуара самым удачным примером является вышедший в 1990 году фильм братьев Коэнов «Перекресток Миллера». Понимание нуара в этой ленте доведено до такой максимальной концентрации, характерные элементы настолько акцентированы, что подобное едва ли можно найти даже в самых удачных фильмах классического периода. С определенной долей вероятности можно утверждать, что «Перекресток Миллера», с одной стороны, — набор киноцитат (в фильме узнаются сцены из многих кинонуаров), а с другой — набор цитат из литературных произведений Дэшила Хэммета. При этом «Перекресток» остается совершенно самостоятельным произведением с оригинальным сюжетом.

Нечто подобное пытались создать во время съемок пародийного фильма «Мертвые не носят шотландку» (1982) — там в канву повествования были вставлены сцены из классических нуаров. Однако фильм стал не тонкой пародией, а скорее, невзыскательной комедией, в которой элементы нуара не столько осознаются, сколько высмеиваются.

В пародиях акцентировались характерные черты нуара.

Кадр из фильма «Джонни Игер» (1942)

Коэны кроме всего прочего показали неразрывную связь нуара и гангстерского кино, не подчиняя один жанр другому. Согласно сюжету, «Перекресток Миллера» является гангстерской лентой, но все мизансцены выстроены как точная имитация нуара. Впрочем, и сюжет, и структура фильма находятся в совершенной гармонии, не противореча, но дополняя друг друга.