Терри Пратчетт - К оружию! К оружию!

Большой Фидо одобрил Ангву. Он сказал, что она очень похожа на настоящую волчицу.

Все собравшиеся слушали как завороженные попукивавшего от возбуждения песика, который вещал о том, что собаки по своей природе должны быть гораздо крупнее. Ангва рассмеялась бы, если бы не понимала, что после такого вряд ли выберется оттуда живой.

А потом она увидела расправу над мелкой крысоподобной дворняжкой, которую двое терьеров затащили в центр собачьего круга и обвинили в том, что она бегала за палкой, брошенной человеком. Так, как поступили с ней, даже волки не делают с другими волками. У волков нет кодекса поведения. Он им просто не нужен. Чтобы жить как волк, не нужны никакие правила.

После окончания казни она нашла забившегося в угол Гаспода. Маленький пес дрожал и пытался стать незаметным.

– За нами будут гнаться, если мы сейчас ускользнем? – спросила у него Ангва.

– Не думаю. Собрание уже закончилось.

– Тогда пошли.

Прогулочным шагом они зашли в переулок и, только убедившись, что их не преследуют, помчались прочь как проклятые.

– О боги! – воскликнула Ангва после того, как они оторвались от своры собак по меньшей мере на несколько улиц. – Он что, бешеный?

– Нет, бешенство – это когда из пасти капает пена, – возразил Гаспод. – А он безумен. У него пена в мозгах.

– Но все эти разглагольствования о волках…

– Наверное, собаки тоже имеют право на мечту, – ответил Гаспод.

– Но волки совсем не такие! У них даже кличек нет!

– У всех есть клички.

– У волков нет. Зачем им клички? Они знают, кто они такие, знают всех членов стаи. Это только… образ. Запах, форма, ощущение. У волков даже нет слова для обозначения волков! У них все по-другому . Клички – человеческое изобретение.

– А у собак есть клички. У меня есть кличка: Гаспод. Так меня зовут, – несколько угрюмо проговорил Гаспод.

– В общем… не знаю, отчего так, но у волков кличек нет, – ответила Ангва. – Просто поверь.

Луна уже высоко висела в небе – черном, как чашка с не совсем черным кофе.

Ее свет накрыл город сетью серебристых линий и теней.

Когда-то давно Башня Искусства была центром города, но города имеют свойство медленно мигрировать. Поэтому центр Анк-Морпорка теперь располагался в нескольких сотнях ярдов от нее. Впрочем, башня по-прежнему доминировала над городом. Ее темные очертания выделялись на фоне вечернего неба, умудряясь выглядеть чернее даже самых черных теней.

Редкий прохожий бросал взгляд на Башню Искусства. Она стояла на своем месте с незапамятных времен и сделалась с тех пор привычной, а на привычные вещи люди не часто обращают внимание.

Раздался очень тихий стук металла о камень. В это мгновение любому, кто оказался бы рядом с башней и взглянул точно в нужное место, могло показаться, что к самой ее вершине медленно и неумолимо движется фигурка, сотканная из еще более черной тьмы.

На краткий миг лунный свет упал на тонкую металлическую трубу, перекинутую через спину фигуры. Затем она вновь погрузилась в тень и продолжила движение вверх.

Окно оказалось наглухо закрытым.

– Но она всегда оставляла его распахнутым, – проскулила Ангва.

– А сегодня закрыла, – ответил Гаспод. – На улицах тревожно. Полно всяких странных людей.

– Но она знает все о странных людях, – возразила Ангва. – Большинство из них живет в ее доме!

– Ты можешь просто превратиться в человека и разбить окно.

– Не могу! Я стану голой!

– А сейчас ты не голая?

– Сейчас я волчица! Это совсем другое!

– Ни разу в жизни ничего не надевал. И прекрасно себя чувствую.

– Штаб-квартира Стражи, – пробормотала Ангва. – Там наверняка что-нибудь найдется. Запасная кольчуга, например. Или простыня. И дверь толком не закрывается. Идем!

Она рысцой побежала по улице. Поскуливающий Гаспод затрусил за ней вслед.

До их ушей донеслось нестройное пение.

– Ого! – воскликнул Гаспод. – Ты только взгляни на это!

Мимо с трудом промаршировали четверо Стражников: два гнома и два тролля. Среди них Ангва узнала Детрита.

– Ать-два! Ать-два! Ать-два! В жизни не видел более ужасных новобранцев! Ну-ка поднимите им ноги!

– Я ничего не делал!

– А теперича ты делаешь хоть что-то стоящее в своей никчемной жизни, младший констебль Углеморд! Ты служишь в Страже!

Отряд завернул за угол.

– Что вообще происходит? – недоуменно пробормотала Ангва.

– Понятия не имею! Узнал бы больше, если бы кто-нибудь из них остановился отлить.

Возле штаб-квартиры Стражи в Псевдополис-Ярде собралась небольшая толпа. Кажется, все они тоже были стражниками. Сержант Колон стоял под мерцающей лампой и записывал что-то в блокноте, одновременно расспрашивая коротышку с большими усами.

– Как тебя зовут, уважаемый?

– СИЛАС! НЕСКЛАДЕХА!

– Ты случаем не работал раньше городским глашатаем?

– РАБОТАЛ!

– Хорошо. Дайте ему шиллинг. Исполняющий обязанности констебля Дуббинс! Прими в свое подразделение.

– А КТО ЗДЕСЬ ИСПОЛНЯЮЩИЙ ОБЯЗАННОСТИ КОНСТЕБЛЯ ДУББИНС? – про-орал Нескладеха.

– Я здесь, внизу.

Мужчина опустил взгляд.

– НО ТЫ… ГНОМ! Я НИКОГДА НЕ…

– Стойку смирно пр-р-ринять, когда разговариваешь с вышестоящим офицером! – взревел Дуббинс.

– Видишь ли, в Страже нет ни гномов, ни троллей, ни людей, – разъяснил Колон. – Только стражники, понимаешь? Так всегда говорит капрал Моркоу. Впрочем, если хочешь служить в подразделении исполняющего обязанности констебля Детрита, то я не против…

– МНЕ НРАВЯТСЯ ГНОМЫ, – поспешно заявил Нескладеха. – ВСЕГДА НРАВИЛИСЬ. НЕСМОТРЯ НА ТО ЧТО В СТРАЖЕ Я ИХ НИКОГДА РАНЬШЕ НЕ ВИДЕЛ, – добавил он после секундного раздумья.

– Ты схватываешь на лету. Далеко пойдешь, – похвалил Дуббинс. – Добро пожаловать в наше боевое братство. И помни: когда угодно в твоем носовом платке может оказаться задница фельдмаршала! Кру-у-у! Го-ом! Ать-два, ать-два, ать-два!..

– Уже пятый доброволец, – сказал Колон капралу Шноббсу после того, как Дуббинс с новобранцем скрылись в темноте. – Даже декан Незримого Университета хотел присоединиться к нам. Обалдеть!

Ангва посмотрела на Гаспода. Песик пожал плечами.

– А Детрит неплохо загоняет их в строй, – продолжил Колон. – Через десять минут они уже как замазка в его руках. Заметь, – добавил он, – через десять минут в руках тролля все что угодно превратится в замазку. Он напоминает мне сержанта, который был у нас, когда я только-только призвался в армию.

– Строгий был, да? – поинтересовался Шнобби, закуривая сигарету.

– Строгий? Строгий, черт возьми? Тринадцать недель чистого издевательства – вот что такое он был! Каждое утро десятимильная пробежка, причем половина ее – по горло в грязи, а он орет на нас почем зря и ругает без умолку! Однажды он всю ночь заставлял меня чистить уборную зубной щеткой! А утром будил нас шипастой палкой! Мы прыгали по его приказу через обручи, мы ненавидели его так, что готовы были повесить на его собственных кишках, если бы у нас хватило на это смелости. Но, конечно, никто так и не решился. Он устроил нам три месяца жизни на краю смерти. Но… ты знаешь… после того как закончился выпускной парад на грани обморока… Мы стояли в свеженькой амуниции, смотрели друг на друга и только в тот момент осознали, во что превратились, какими настоящими солдатами стали… А потом как-то раз мы встретили его в баре и… признаюсь тебе как на духу… – Колон смахнул непрошеную слезу, – мы подкараулили сержанта в переулке вместе с Колотушкой Джексоном и Хогги Мотыгой и устроили для него семь кругов ада. Костяшки моих кулаков потом три дня заживали. – Колон высморкался. – Три счастливейших дня… Будешь леденец, Шнобби?