Вячеслав Черепанов - Песни Красных Ястребов. Том 2

Кейра порой плохо понимала, о чем он говорит. Но сейчас был не лучший момент утомлять Зига вопросами, и она просто напомнила:

– От Осколка зависит моя жизнь. Он – единственное, что удерживает меня от падения в Лимб.

В черную пустоту между смертью тела и забвением духа…

– Если он кого и удерживает, то твоего бестелесного друга. У тебя есть тело, и оно функционирует. Даже если ты ненадолго умирала, сейчас выглядишь живее меня.

Эта мысль не приходила Кейре в голову. Зиг уже был захвачен новыми рассуждениями:

– Я читал об Осколках, но твой случай… Неужели мы и впрямь души, а наши тела – лишь временные оболочки? Неужели можно пережить смерть, привязав дух к какому-то красному камушку? Можно ли создать бессмертное тело из металла и переселиться в него?

– Ржавчина доконает.

Она начала опасаться, что Зиг растратит слишком много энергии на этот разговор. Рядом с его кроватью стояло причудливое кресло на колесах – видимо, чтобы перевозить пациента. Ему определенно нужно было проветрить голову.

– Слушай… хочешь, я покатаю тебя по двору? Твои раны ведь не откроются?

– Не говори чушь! Я вдоволь насмотрелся на эти стены, так что поехали. Только…

– Что?

– Передай мне белье вон из той тумбочки. И отвернись.

Когда Кейра выполнила эту нехитрую просьбу, Зиг, кряхтя, принялся одеваться. Когда с нижним бельем было покончено, она помогла ему надеть халат и перебраться в инвалидное кресло. На теле мужчины было множество красных рубцов от ожогов и затянувшихся порезов от осколков стекла. Живот и ноги ниже колен и в самом деле был замотаны бинтами – видимо, там поражения были сильнее всего. Зиг шипел и скулил от боли, но не принял предложение Кейры вернуться на кровать. Когда он оказался в коляске, она принесла ему стакан воды.

– Пожалуй, прогулка будет долгой. Прошу, выйди ненадолго…

Кейра из коридора услышала журчание мочи: Зиг воспользовался стоящей под кроватью емкостью. Когда она зашла внутрь, он сказал:

– Знаешь… Мне стоило столько трудов сюда залезть, что я не удовлетворюсь прогулкой по двору. Отвезешь меня в парк?

– Я не смогу спустить тебя по ступенькам.

– Ерунда! Я знаю короткий путь без лестниц. Ты, главное, кати – я пробовал вращать колеса, но пока это еще больно. Поосторожнее с камнями, ладно?

Кейра заверила его, что усвоила инструкции. Зиг по-прежнему вел себя, как заноза, но, кажется, стал обращаться к Кейре даже с каким-то теплом.

Она ощутила пальцами шершавые рукоятки и покатила коляску наружу. Устройство поскрипывало, но катить взрослого мужчину было удивительно легко. Когда Кейра и Зиг выехали на улицу, то увидели прямоугольник чистого голубого неба над головой. Осень в горах набирала обороты, и утренняя прохлада румянила щеки.

– Наверное, я никогда не ценил всего этого, – Зиг махнул рукой на небо и здания по обеим сторонам переулка.

Они ехали по дороге, мощеной ровными каменными плитами. На каждом стыке коляска вздрагивала. Кейра ойкнула, когда под колесо попал камень незамеченный камень. Кейра догадывалась, что Зигу больно, но он слишком не хотел возвращаться в больничную палату.

– Вот здесь нужно повернуть. Пологий скат, – Зиг указал на переулок.

Врата Альбрехта создавали у Кейры ощущение тесноты. Она привыкла жить в Дагроссе – городе, который прорезали водные каналы и делил надвое широкий залив. Во Вратах Альбрехта почти не было открытой воды – только водостоки и пара удивительных фонтанов.

Скат, о котором говорил Зиг, оказался не просто пологим, но еще и круговым. Он опоясывал маленький зеленый островок с единственным дубом. Коляска поехала быстрее, и Кейра крепче сжала рукоятки, чтобы Зиг не отправился в свободный полет.

– Еще не устала меня катить? – поинтересовался он, когда они преодолели скат.

– Мне гораздо больше заботит дорога назад, – призналась Кейра.

Наконец, они добрались до парка. Кейра попыталась вспомнить хоть одно похожее место в Дагроссе и потерпела неудачу. Казалось, в городе корабельщиков все свободное пространство занимала вода или городские площади. Во Вратах Альбрехта было несколько маленьких, но ухоженных парков – скорее, их даже стоило называть садами. Среди живых изгородей и увитых плющом навесов стояли уютные скамейки, и Кейра присела на одну из них отдохнуть.

– Здесь хорошо, – признала она.

Можно было представить, что стены домов за деревьями тают, и они находятся в настоящем лесу.

– Это самый молодой город Каармора. В Бларуоре очень много парков с зонами отдыха, и мы позаимствовали эту идею… на меньших площадях.

Несколько птичек сели на розовую плитку перед ними и начали подпрыгивать, выпрашивая еду. Внезапно Зиг предложил:

– Слушай… давай навестим Герхарда, архивариуса. Он живет тут неподалеку.

– Зачем? – удивилась Кейра.

– Герхард – отец Горация. Я бы хотел с ним поговорить.

– Показывай, куда ехать, – Кейра с готовностью взялась за рукоятки. – А чем занимается архивариус?

– Хранит архивы. А еще мне кажется, что Герхард знает, где лежит каждая книга или документ в цитадели… преувеличение, конечно. Он очень умный человек.

Кейра подумала, что на долю Герхарда выпало сразу несколько испытаний. Орчонок Локк не только убил сына архивариуса, но и нанес немалый ущерб библиотеке цитадели.

Герхард жил в маленьком белом домике, стены которого были увиты зелеными побегами плюща. К несчастью для Зига и Кейры, коляске предстояло преодолеть деревянное крыльцо из двух ступенек. Утешало, что дверь была достаточно широкой. Кейра позвонила в дверной колокольчик с надеждой, что Герхард поможет ей справиться с крыльцом.

Архивариус оказался пожилым человеком с густой и пышной белой бородой. Было видно, что последние дни дались Герхарду нелегко: непричесанные седые волосы топорщились на голове, под покрасневшими глазами темнели синие круги. Он носил очки с очень толстыми стеклами и халат цвета дождевых туч.

– Чем могу помочь? – тонким голосом спросил Герхард, щурясь от яркого света.

Кейра еще не успела ответить, как архивариус заметил коляску с Зигом.

– Зиг, мальчик мой! – Герхард всплеснул руками. – Входите, входите. Чертово крыльцо! Сейчас, сейчас… Зиг, давай мы вместе заведем тебя внутрь, а потом я подниму эту коляску.

Так и поступили. Кейра и Герхард старались действовать максимально аккуратно, но на лице Зига то и дело мелькали гримасы боли. Бывшая трактирщица боялась, что раны ассистента вновь откроются, но ее страхи не оправдались. Вскоре Зиг сидел на кресле и покачивал рукой чайную чашку. Герхард был больше озабочен домашними хлопотами, чем своей душевной болью.

Кейра явственно ощущала, что старый архивариус раздавлен смертью сына и боится ужасного нового мира, в котором больше нет Горация. Впрочем, нет: она чувствовала печаль и страх Герхарда, а все остальное – лишь ее собственные интерпретации. Горе от потери близкого – не та эмоция, которую возможно пережить за несколько дней. Некоторым требуются годы.