Вячеслав Черепанов - Песни Красных Ястребов. Том 2

Хаген заставил ее ждать на проходной. Десять минут, двадцать… куда запропастился этот барыга? Наконец, Хаген явился, и в его улыбке как обычно недоставало зубов.

– Наконец-то! – обрадовалась Келли. – Хаген, скажи, что все готово! Мне нужно его увидеть…

– Тише, дорогуша, не так громко. Пойдем.

Он провел ее через проходную и завел в один из хозяйственных бревенчатых домиков на краю карьера. Здесь жил Хаген и пара его подельников, которые днем пропадали на службе. Чтобы организовать работу заключенных на руднике, требовалась уйма работников, и далеко не все были чисты на руку. Иногда заключенные пытались бежать, но егеря префекта отлично выслеживали добычу в лесах. Их голодные мастифы загоняли беглецов, точно хромых оленей. Пусть рудники и не были настоящей тюрьмой, редко кто из каторжников отваживался бежать, ведь наказанием за побег было повешение.

Старая скрипучая кровать из желтушного дерева, изношенные одеяла, примитивная печь без декора и письменный стол, явно переживший пожар… Эта комната была словно противоположностью драгоценной мансарды Дирка. Однако вся утварь была любовно расставлена по местам – здесь, вдали от города, простые вещи были в цене.

– Надеюсь, ты принесла деньги? – осведомился Хаген.

Келли показала банкноты.

– Хаген… меня сегодня уволили. Пожалуйста, сделай последний раз по прежней цене. Не оставляй меня без гроша!

– Разве Хаген виноват в том, что тебя уволили, дорогуша? – барыга качнул головой, изображая недоумение.

Он был высок, но сложен непропорционально. Тонкие руки и ноги, узкие бедра, маленькая голова и большой круглый живот. Полосатая майка делала его похожим на арбуз. Он стоял, скрестив ноги и опершись одной рукой на печь.

– Нет, но…

– Послушай-ка. Мой отец мастерил заводные игрушки. Он делал их из самых дешевых материалов, которые только мог найти. Они работали через раз и быстро выходили из строя, но были ярко, красиво окрашены. На ярмарках детишки так и тянули к ним маленькие ручонки. Когда их родители пытались вернуть некачественный товар, лавки уже не было. Мой отец распродавал все и залегал на дно до следующей ярмарки. Он обманывал людей, но зарабатывал сущие гроши. “Вертись, Хаген!” – говорил он мне и доставал игрушечную мельницу. Есть дураки, которые любят свое дело сильнее, чем деньги, но я к ним не отношусь. Я всегда получаю свое. Хочешь видеть своего каторжника – раскошеливайся. Время уходит, скоро даже я не смогу вырвать твоего повара из расписания.

– Пожалуйста, позволь рассчитаться в рассрочку! Как только я найду работу, сразу с тобой расплачусь!

– И что же это будет за работа, скажи на милость?

– Я могу быть официанткой, портье, да кем угодно! Верь мне, я все верну!

– Бла-бла-бла и пустые обещания! Если нечем платить, то и говорить не о чем. Довольно тратить время, провожу тебя к выходу…

– Ладно, ладно! Вот, возьми!

Келли отдала ему все, что смогла заработать. Она слишком вымоталась, чтобы спорить, улыбаться, включать обаяние. Хватит с нее, пусть забирает. Они с Феликсом что-нибудь придумают, они просто обязаны!

– Вот это другой разговор. Подожди, приведу твоего милого друга.

Он ушел, а Келли осталась ждать. Ее нервы были на пределе, и она начала беспокоиться, что Хаген ее обманул. Но когда дверь скрипнула, на пороге стоял Феликс, а не стража рудников. Давно не стриженные черные волосы стали завиваться волной, а прежде крепкое тело, казалось, высохло. Измотанный многочасовой работой, но такой родной.

– Милая, – глаза Феликса устало улыбнулись.

Он подошел и заключил ее в крепкие, долгие объятья. Келли положила голову ему на грудь и закрыла глаза. В целом, так можно было провести все отпущенные им полчаса. Ей было достаточно просто стоять посреди чужого неухоженного жилища и медленно покачиваться в объятьях любимого. Она прижалась ухом к его рубахе, прислушалась к сердцебиению и ощутила, как беспокойство начинает исцеляться.

– Как ты? – Феликс нарушил молчание.

Так странно: это он томился на рудниках, а спрашивал о жизни ее.

– По крайней мере, я живу не в каменоломнях!

– Здесь не так уж плохо. Мне не нужно думать, где поспать, что поесть и как провести свободное время. Вся моя жизнь расписана, но встречи с тобой приносят щепотки яркости, – Феликс поцеловал ее волосы.

Келли помолчала, боясь разрушить момент.

– Дирк меня уволил. Теперь я без работы и без денег, – с грустью сказала Келли.

– Вот козел! Как это случилось?

Она рассказала свою версию событий.

– Ты сделала все верно! Этот козел тебя не достоин. Все образуется, милая!

Келли слабо в это верила, но Феликс убеждал ее с каждым словом:

– Посмотри на себя. Еще недавно ты жила под крылом отца, затем Кейры. Ты была, словно птенец, но теперь покинула гнездо. Когда я влюбился в тебя, то не представлял, какой сильной и смелой ты можешь быть. Ты спасла мою жизнь, ты оставила ради меня все, к чему привыкла, и я безумно благодарен. Я смотрю на тебя и не могу поверить: это моя Келли? Это моя птичка нашла в незнакомом городе жилье и работу, договорилась с Хагеном и заботится обо мне? Помилуй! Ты не отступила перед самим Бальдвином, разве какой-то жалкий Дирк может тебя огорчить?

Это была потрясающая речь, но…

– Я не хочу быть сильной и смелой. Я хочу быть с тобой, и чтобы все было, как раньше. Никаких Дирков, никаких Бальдвинов: просто мы и папина таверна.

Он чутко молчал. Знал, что ей нужно выговориться, пусть даже это будут жалобы на жизнь.

– Я не хотела тебе говорить… Я живу в какой-то ночлежке, с еще тремя женщинами в одной комнате. Я считаю деньги, чтобы хватало на еду. Вчера я, кажется, впервые нашивала заплатку на белье. Я понимаю, что это мой выбор, и прошло всего две недели, но мне тяжело, понимаешь?

– Да, милая.

Она боялась, что он тут же попытается решить ее проблемы. Предложит видеться реже, вызовется поговорить с Хагеном или, самое худшее, попросит Келли вернуться в Дагроссу. Но к чести Феликса, он сочувственно молчал и просто был с ней.

– Прости меня. Я не хотела вываливать на тебя… тебе и так тут несладко.

– Ничего, милая. Все образуется.

– Не ругайся с Хагеном, ладно? Если мы не сможем видеться… не знаю, как я выдержу.

Феликс не стал ничего обещать.

– Когда ты написала дяде?

– Сразу, как меня ограбили. Почти две недели назад. Надеюсь, этот скряга не примет мое письмо за мошенничество.

– Он изменился, вот увидишь.

– Как думаешь, может… я снова попытаюсь работать здесь, на рудниках?

Вряд ли ей удалось скрыть, как ее пугали эти каменоломни.

– Не стоит. Это место тебя недостойно. Надень свое лучшее платье, отправься к замку, останови самую роскошную леди, сделай реверанс и предложи стать ее компаньонкой. А если она откажется, то пусть знает, что упустила лучший шанс в своей жизни!